Творец, как самый большой в мире начальник, тоже любит идиотов! (Фирсанова)
Название: «Давай меняться».
Автор: Yasia.
Бета: murka.
Персонажи: Какаши/Ирука, Какудзу/Хидан.
Рейтинг: PG-13
Жанр: Романс, юмор, флафф, ангст.
Статус: Закончен. 10 глав и эпилог.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат отважному ниндзя Кишимото.
Размещение: Только с разрешения автора.
Саммари: Цунаде нужны деньги на восстановление деревни. Пейну нужна реклама для привлечения клиентов. У Наруто возникает очередная гениальная идея. А парням из графы «Персонажи» и так неплохо живётся, но приказы начальства не обсуждаются…
Предупреждения: ООС, ненормативная лексика, ОЖП.
От автора: Написано в подарок для Данта, которая заряжает меня оптимизмом.
Главы 1-2
Главы 3-4
Глава 5
Главы 6-7
Главы 8-9Глава 8.
Широко зевая и сладко потягиваясь, Хидан стоял возле расстилающегося на многие акры поля, засеянного клевером. Рядом, небрежно опершись о ствол молодого деревца, дремал Хатаке. Судя по всему, он ещё не успел окончательно проснуться. И это при том, что, когда утром нукенин попытался его разбудить, намекая, что пора выходить на миссию, собаки Копирующего принялись яростно облаивать отступника. Нормальный человек после поднявшегося шума уже давно пришел бы в себя, но джонин, судя по всему, в число нормальных не входил.
- А это что за хрень? – возмущенно то ли спросил, то ли просто констатировал факт Хидан, попытавшийся переложить косу из одной руки в другую. Внезапно конечности словно отказались ему подчиняться. Застыв на краю поля с нечитаемым выражением на лице, нукенин попытался взглядом передать Какаши, что такие шуточки ему не по нраву. – Какого биджу здесь происходит?
- Шика, не балуйся, - лениво протянул джонин, даже не глядя в сторону пришедшего.
А в том, что, пока они пытались окончательно проснуться, к ним кто-то незаметно подошел, отступник убедился, когда его тело отпустили неведомые путы, и он смог обернуться. Наткнувшись взглядом на хитрый прищур не менее широко, чем он сам, зевающего подростка, Хидан только крепче сжал пальцы на держаке косы.
Пацан ему сразу не понравился. Лет шестнадцати на вид, с кое-как завязанными на макушке в хвост непослушными тёмными волосами и довольно большими глазами, он вроде бы не был ничем особо примечателен. Но какое-то внутреннее чувство нашептывало, что с этим самым обыкновенным с виду парнем в схватку лучше не вступать, невзирая на поддержку Джашина и немалый опыт предыдущих боёв.
Интуиции он безоговорочно доверял, к тому же в памяти ещё свежи были воспоминания о последнем наказе лидера не нарываться на неприятности. Тихо буркнув себе под нос пару тёплых слов в адрес пацана, нукенин поинтересовался, какого биджу они до сих пор стоят на краю поля, в то время как давно уже должны были начать косить.
- Сейчас достану вам орудия труда и покажу, откуда начинать, - сказал Шикамару, направляясь к неприметному сарайчику с инвентарём. Открыв замок, он извлёк на свет две старых ржавых косы. Наглому мальчишке даже не хватило такта смутиться от факта, что для работы они были абсолютно непригодны. – Ой, похоже, что косы немного не в кондиции.
- Вашу мать, стратеги недоделанные. Так бы сразу и сказали, что хотите, чтобы я вам это поле сам скосил. Какого хрена цирк устраивать? – возмутился Хидан, сплюнув сквозь зубы и едва не попав плевком на сандалии чуунина.
- Не попал, - лениво протянул Нара, даже не подумав отскочить в сторону.
- Захотел бы, попал бы, - переводил взгляд с Копирующего на умника нукенин. – В общем, так: косить я люблю, тем более, что для поддержания физической формы это очень полезно. Но работать, пока вы двое плюёте в потолок, я не намерен. Или делим обязанности поровну, или я тоже ничего делать не буду.
- А я-то здесь при чём? Мне только сказали выдать вам по косе и всех делов. Вон с напарником своим временным, или парнем, как там это у вас называется, обязанности распределяй, - фыркнул гений. Развернувшись и двинувшись в сторону Конохи, он махнул рукой в северо-западном направлении. – А косить начинайте с той стороны. И снопы вязать не забывайте.
- Ну и борзая у вас молодёжь, - повернулся к Хатаке отступник.
- Ха, это ты ещё мою команду не видел, - ухмыльнулся Хатаке. – Этому оболтусу до них ещё расти и расти.
- Было бы чем гордиться, - нахмурился Хидан. Затем, переведя взгляд на поле за спиной, снова вперил взгляд в лицо Копирующего. – Так что? По очереди косить будем, или как?
Джонину совсем не улыбалось орудовать этой жуткой байдовиной с тремя лезвиями, поэтому он окинул оценивающим взглядом поле и внёс контрпредложение:
- А давай, ты будешь косить, а я вязать снопы.
- А ты умеешь? – удивился нукенин.
- Ну, пленных много раз связывал, как-нибудь и это потяну. Гений я, в конце-то концов, или мочалка потрёпанная?
Хидан с сомнением покосился на причёску Хатаке, в данный момент ужасно напомнившую ему ту самую потрёпанную мочалку, но от комментариев благоразумно воздержался. Закинув на плечо своё оружие, он двинулся в указанный Шикамару угол поля. Пару раз взмахнув косой, словно заново примеряясь к ней, отступник одним махом скосил около квадратного метра клевера. Еще несколько движений, и вокруг нукенина образовалась выкошенная площадка диаметром не меньше пяти метров.
Какаши тоже не стоял без дела. Найдя всё в том же сарайчике относительно приличный с виду моток бечёвки, он в мгновение ока нарезал кунаем отрезков по метру длиной и уже успел связать три пробных снопа. И ничего, что первый был до ужаса корявым. Зато второй получился куда ровнее, а третий был почти идеальным.
- Однако, - восхищённо присвистнул Хидан, завидев такую прыть джонина.
- А то, - расплылся тот в такой широкой улыбке, что даже сквозь ткань маски её было отчётливо видно.
- Так что? Соревнование? – приподнял бровь отступник.
- Давай.
Не сговариваясь, оба бросились в сторону поля. Один махал косой направо и налево, а другой, уворачиваясь от острых лезвий, то и дело проходивших в опасной близости от его пятой точки, ловко и проворно вязал красивые аккуратные снопы. Прервавшись ненадолго на обед, чтобы наскоро перекусить парочкой сухих галет и запить глотком воды из протекавшего неподалёку ручейка, оба мужчины с прежним азартом вернулись к прерванному занятию.
Лишь когда на небе начали появляться первые звёзды, Хидан напоследок взмахнул косой, а Какаши завязал узел на последнем снопе. Оба чувствовали себя выжатыми, как лимоны. Не найдя в себе сил, чтобы двинуться в сторону деревни, они вповалку упали на краю поля и сразу же заснули крепким шинобьим сном.
- Ну нифига себе, мужики, вы вжарили, - разбудил обоих восхищённый вздох Шикамару.
Хидан, которому было неохота просыпаться, лишь крепче прижался к чему-то тёплому у себя под боком. До не совсем ещё проснувшегося мозга с трудом доходила информация о том, что уже наступило утро. Нукенин собрался было снова закрыть глаза и погрузиться в сон, когда то мягкое и тёплое, что грело его всю ночь, внезапно заворочалось, пробормотало «М-ма-а-а, Ирука» и по-хозяйски положило руку ему на пятую точку, притягивая к себе ближе.
- Ты что, совсем охренел? Быстро убрал свои лапы от моей задницы! – зашипел Хидан похлеще, чем в своё время это делал Орочимару.
- А? Что? – спросонья дернулся Хатаке, резко вскакивая и сбрасывая с себя отступника.
- У-у-у-у, ирод одноглазый, сначала лапал, а потом отбил мне самое дорогое-е-е, - заныл нукенин, которого при подъеме Копирующий умудрился уронить таким образом, что тот стукнулся седалищем об землю.
- Да не станется ничего с твоей драгоценной жопой, - возмутился джонин. Протерев серый глаз, он в шоке уставился на поле. Для верности приподнял ещё и хитай, активировав Шаринган, после чего снова повернулся к отступнику. – Это всё мы?
- Я то же самое у вас хотел спросить, - снова раздался откуда-то сбоку голос Шикамару.
- Что мы? – недоумевающе протянул Хидан, всё ещё потирая место соприкосновения с землёй.
И только подняв взгляд и посмотрев на поле, ещё вчера сплошь усеянное клевером, смог лишь матюгнуться сквозь зубы. До самого горизонта оно блистало скошенной травой и аккуратно сложенными в странной последовательности снопами.
- Н-да, умеешь ты соревноваться, - Хатаке ненадолго призадумался. Похоже, ему в голову пришла интересная идея. – А хочешь, я тебя с классным мужиком познакомлю? Он соревноваться страсть как любит. Вы бы с ним нашли общий язык.
- Мне вчерашнего соревнования на год вперёд хватило. Боюсь, если бы я покосил еще немного, то сегодня не то, что косу, даже веник в руке не удержал бы, - отмахнулся нукенин.
- Ну, не хочешь, как хочешь. А жаль. Я бы с удовольствием посмотрел на твоё соревнование с Гаем, - вздохнул джонин.
- И что вы собираетесь делать дальше, раз уж запланированное на неделю успели закончить за один день, - поинтересовался Шикамару, про присутствие которого мужчины едва не забыли.
- А что, есть варианты? – сверкнул на солнце серый глаз Хатаке.
- Лично я бы предложил до конца недели не попадаться на глаза Цунаде. Пусть считает, что вы всё ещё косите. Я так думаю, что вы найдёте, чем заняться, и без новых дурацких миссий D-ранга, - предложил гений, которому самому было напряжно каждое утро приходить на поле.
- О да! Отпуск! Долгожданный отпуск! – завопил Какаши, отчего на него странно посмотрел не только нукенин, но и представитель клана Нара.
- А что, я не могу порадоваться? Я, между прочим, с девяти лет ещё ни разу не получал отгула больше, чем на сутки, а здесь почти целая неделя. Я заново прочту всю свою подборку «Ича-Ича». Если повезёт, то дважды! Или трижды? – бормотал себе под нос обрадованный Хатаке.
Отступник и гений понимающе переглянулись.
- Какаши-сан, по-моему, общение с Гай-сенсеем не прошло для вас бесследно, - прокомментировал ситуацию Шикамару.
- К биджу Гая, мы идём отдыхать! – словно внезапно придя в себя, заявил Копирующий Хидану. – Шика, прикроешь нас, если что. Скажешь, что косим, как заведённые.
- И с чего бы мне это делать? – лениво протянул гений.
- А с того, что Шикаку до сих пор не в курсе, что кое-кто дымит как паровоз около здания академии.
- Ладно-ладно. Всё понял. Отдыхайте сколько хотите, - фыркнул парнишка, махнув на прощание рукой и вышагивая в сторону деревни, а на ходу размышляя, что Какаши слишком много свободного времени проводит в окрестностях академии шиноби.
- Ну что, пошли? – обернулся джонин к отступнику, прежде чем направиться в сторону небольшого озера, на берегу которого любил отдыхать в редкие часы, не занятые миссиями.
Закинув на плечо косу, Хидан медленно поплёлся за ним следом. А в некотором отдалении от них, в три погибели сгибаясь под тяжестью оборудования, семенили четверо телевизионщиков. Ради сенсации они были готовы идти хоть на край света. Тем более, что снятые сегодня утром кадры спящих в обнимку шиноби явно тянули на то, чтобы существенно поднять рейтинг передачи.
Пока Какудзу, который тоже просыпался ни свет ни заря, плескался в душе, Ирука рассматривал фотографии парочки нукенинов, висящие на стене. Одна из них, на которой Хидан расплылся в широкой улыбке, откинувшись на плечо напарника, привлекла его внимание. Пепельноволосый блондин получился на ней особенно удачно.
- Что ты там высматриваешь? – хрипловатый голос казначея, раздавшийся со стороны ванной комнаты, заставил учителя обернуться.
- Смотрю на фотографии, - пояснил Умино. Невольно вздрогнув, впервые увидев лицо отступника без маски, он задался вопросом, как столь непохожие друг на друга люди сумели сойтись. Хотя, если принять во внимание тот факт, что они были напарниками, то вероятность подобного исхода была довольно высока. – У Вас красивый парень. Вы его сейчас не ревнуете?
- Пха, - Какудзу едва не заржал, словно лошадь, услышав столь дикое предположение.
Кого ревновать? Этого придурочного напарника, задолбавшего его своими тупыми ритуалами? Этого вечно теряющего свою голову (в самом прямом смысле слова) недоумка? Этого тёплого и приятного на ощупь парня, с такими мягкими и нежными губа… Стоп. Казначей тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и злобно уставился на чуунина.
- Никого я не ревную, - рявкнул он. Затем, видимо, желая задеть Ируку за живое, громко фыркнул. – Было бы к кому ревновать. К этому пугалу с мочалкой на голове и в наморднике.
- Ну, знаете, Вы тоже далеко не идеал красоты, - возмущенно выдохнул учитель. От его укоризненного взгляда отступнику даже стало немного неловко. Минуту спустя Умино немного успокоился, по крайней мере, его ноздри прекратили возмущённо раздуваться в такт дыханию. – А я вот ревную. Доверяю, но всё равно ничего с собой поделать не могу.
Какудзу только хмыкнул, натягивая на голову капюшон и одевая маску, но в его глазах Ируке почудился проблеск то ли печали, то ли грусти. Не решившись приставать с расспросами, опасаясь нарваться на гневную отповедь, он сменил тему разговора, поинтересовавшись, где им предстоит работать.
Оказалось, что - поскольку кабинет в логове был всего один и принадлежал лидеру - выполнять миссию им предстояло в той же пещере, в которой они ночевали. Хоть учителю и показалось немного нелепым заниматься разработками методологического материала среди комнаты, пестрящей яркими сердечками, он не стал возражать. На этой неделе ему предстояло жить по правилам, установленным Акацки, и он не собирался их нарушать.
Поинтересовавшись у казначея, знает ли он принцип предстоящей работы и получив отрицательный ответ, чуунин ненадолго задумался. Через несколько минут он предложил Какудзу заниматься собственными делами, предварительно обеспечив его необходимыми свитками, тушью и набором кистей из беличьей шерсти. Отступник, обрадованный перспективой вместо нудного составления документации заняться просмотром финансовых новостей, быстро раздобыл всё необходимое и уселся на своем футоне.
Со всех сторон обложившись подручными материалами, Ирука взялся за дело. Кисть в его руках порхала, пока он каллиграфическим почерком выписывал иероглифы. Когда спустя несколько часов нукенин отвлёкся ненадолго от бухгалтерских сводок и случайно взглянул на учителя, то увидел словно абсолютно другого человека. Сосредоточенный и одухотворённый, будто освещённый изнутри каким-то волшебным светом, в этот момент чуунин выглядел необычайно привлекательно.
Какудзу быстро закрылся «Финансовым вестником Суны», на который каким-то неведомым образом в своё время по его просьбе подписался Сасори, чтобы учитель не заметил пристального внимания к своей персоне. С ужасом осознавая, что увлечённый работой Ирука показался ему симпатичным, нукенин закрыл глаза и принялся анализировать своё состояние. То, что в молодости симпатичные шиноби нравились ему куда больше, чем коноичи, он признавал, но считал этот период своей жизни давно пройденным этапом.
Вспоминая годы, проведённые в нелёгких схватках, людей, предавших его, и тех, чьи сердца так громко и размеренно бились сейчас в его груди, казначей понимал, что не был честен с собой до конца. Первый раз став жертвой предательства и измены, он, тогда ещё молодой джонин страны Водопада, избрал для себя путь недоверия и отчуждённости. Убив предателя и покинув родную деревню навсегда, он выбрал свой путь ниндзя, где не было места тёплым чувствам и привязанностям.
Но сдерживать чувства внутри себя Какудзу был не в состоянии. Они рвались наружу, не давая тогда ещё единственному сердцу казначея закаменеть. И тогда он выбрал себе своего бога, на чей алтарь готов был положить всё, и кто готов был принять его таким, каким он был, ничего не требуя взамен. Нет, ни Ками, ни Джашин, ни кто-либо другой из Небесного пантеона не заслуживал его молитв. Своё служение нукенин посвятил богу денег. Только блеск золотых рё мог вызвать на его лице хоть какое-то подобие эмоций.
Ещё совсем недавно всё именно так и было. Но что-то неуловимо изменилось. Нет, это не Коноховский учитель заставил крепкую броню на сердце Какудзу покрыться мелкими сеточками трещин. Не он, ежедневным своим присутствием и идиотскими ритуалами, выводящим из себя, заставлял эти трещинки расширяться и множиться.
Только сейчас, сидя на собственном футоне и закрывая лицо газетой, казначей признался самому себе, что всё это время его неимоверно сильно тянуло к напарнику. Просто, пока тот находился рядом, ему было этого достаточно. Не отваживаясь на большее, опасаясь реакции Хидана, он предпочитал гнать от себя все мысли о напарнике. И только теперь, когда тот был так далеко, Какудзу нашел в себе смелость признать, что уже давно влюбился в этого прилизанного идиота, и броня на его сердце треснула, рассыпавшись прахом.
Сам не понимая, зачем он это делает, казначей поднялся с футона и подошел к фотографии, которую недавно так пристально разглядывал Ирука. Любуясь, каким счастливым на фотографии выглядит Хидан, прижимаясь спиной к его собственной груди, он сам не заметил, как начал напевать внезапно пришедшую ему в голову песенку:
«Малиновые глаза смотрели печальным взглядом.
Кретином я раньше был, закрыв в своё сердце дверь.
Малиновые глаза я не замечал когда-то.
Малиновые глаза, как я вас ценю теперь».
- Ой, какая красивая песня, - раздавшийся в тишине голос чуунина вывел Какудзу из состояния прострации.
- Неужели Вы сами её сочинили? – восхищённо спросил Ирука.
- Задрал уже выкать. То, что я на сотню лет старше тебя, ещё не значит, что я древняя немощь, - раздраженно рявкнул отступник, пытаясь таким образом перевести разговор на другую тему.
- Ну что Вы. Это просто уважительное обращение к более опытному человеку. Если хотите, могу Вас семпаем называть, - недоумевающе уставился на отступника Ирука. Но любопытство всё-таки не давало ему покоя. – Так это Вы сами сочинили?
- Ещё раз выкнешь - и ты не жилец. И да, да, тридцать раз да – именно я придумал эту чёртову песню, раз уж так тебе это хочется знать! – заорал нукенин, с силой ударив кулаком в стену около фотографии с улыбающимся напарником.
Стоило только взгляду остановиться на изображении Хидана, как ярость словно растворилась, исчезла без следа. На негнущихся ногах Какудзу подошел к учителю и опустился на футон рядом с ним.
- Это замечательная песня. Я думаю, он будет очень счастлив, когда ты ему её споёшь, - тихо сказал Ирука, словно пробуя на язык слово «ты». Обращаться так к отступнику всё ещё казалось ему немного неправильно и странно. Горящим взглядом он смотрел на нукенина, но, казалось, не замечал его. – Если бы Какаши спел мне что-то, хоть немного похожее на неё, я был бы счастлив. Да я был бы в восторге, если бы он пропел мне хотя бы частушки.
- О чём ты шепчешь? Ты же ничего про нас не знаешь. Все эти сердечки и фотографии – это фарс. В программе мы участвуем по приказу лидера, а отношений у нас нет, не было и не будет, - как-то даже немного устало произнёс Какудзу. И столько тоски было в его голосе, что учителю показалось, будто даже воздух вокруг нукенина сгустился и стал каким-то неприятно тяжелым.
- И с чего ты так уверен, что не будет? - решил разрушить мрачную атмосферу вокруг отступника Умино.
- Ты этого не знаешь, но я смотрел на экране, как вы тогда в студии целовались. Это было прекрасно. У меня чуть кровь носом не пошла, когда я увидел ваш поцелуй.
Казначей только криво ухмыльнулся на ошеломляющее признание Ируки.
- Со стороны-то оно, может, и смотрелось красиво, вот только я его целовал из-за денег, которые дал мне лидер, - сам себя ненавидя в этот момент, признался казначей.
- И он тоже целовал тебя из-за денег? – не унимался чуунин.
- Он? Не знаю, - растерялся Какудзу. Только сейчас он понял, что действительно не имеет понятия, почему тогда, в студии, Хидан так мягко и нежно припал к его рту в ответном поцелуе, разрешая захватчику-языку хозяйничать у себя во рту.
- Ну вот видишь, ты и сам уже понял, что не безразличен ему, - Умино настолько проникся сочувствием к нукенину, что даже сам не заметил, как покровительственно положил ему руку на плечо и тихим шепотом продолжил убеждать, что у того ещё есть шанс завоевать любовь поклонника Джашина.
Какудзу даже не делал попыток отодвинуться от учителя. Слушая его уверенный голос, он всё больше начинал верить в себя. Уверенность в том, что Хидан ответит на его чувства, росла с каждой минутой.
Внезапно тишину комнаты нарушило бурчание в желудках обоих собеседников. Увлечённые разговором, они и не заметили, что давно уже наступил вечер. Спохватившись, что за целый день не удосужился накормить гостя, казначей вместе с Ирукой направился на кухню, где они вдвоём уничтожили почти всё, что ещё оставалось в холодильнике.
Зато вечером, укладываясь спать каждый на своём футоне, оба чувствовали, что предстоящая неделя пролетит куда незаметнее и спокойнее, чем предполагалось вначале.
Глава 9.
- А ещё у тебя что-нибудь почитать есть? – поинтересовался Хидан, лежащий животом на своём футоне и болтающий в воздухе ногами. Акацушный плащ, чтобы не мялся, он аккуратно повесил на спинку стула, поэтому сейчас валялся на ложе в очередных обтягивающих шортиках, на этот раз насыщенного синего цвета. Вынув из книги закладку, которой являлась экспроприированная у Дейдары фотография казначея, он отложил томик в сторону.
- А чем тебе «Ича-Ича» не нравится? – лениво протянул со своего футона Какаши, на котором из джонинской униформы были одеты только штаны, да и те были закатаны до колена.
- Мне всё нравится. Я просто уже всю серию прочёл, - ответил отступник.
- Ну, так заново начинай с первой книги, - посоветовал Копирующий.
- Не, я так не умею. Неинтересно одно и то же через неделю перечитывать.
- Странный ты какой-то. Мне вот очень даже интересно. Я, к твоему сведению, эту подборку уже двадцать семь раз перечитал, и это только в текущем году.
- Ну, знаешь, каждому своё. И вообще, мы уже вроде как второй день живём по моим правилам, так что сделай что-нибудь, чтобы мне не было скучно, а то снова пойду проводить ритуал.
- Ой, не надо! Сейчас что-нибудь придумаю! – быстро вскочил на ноги джонин.
В его памяти ещё свежи были воспоминания о том, как на берегу озера, где они замечательно провели целых шесть дней, загорая и купаясь, нукенин вдруг вспомнил, что давненько не молился святому Джашину. Голыми руками задушив опрометчиво выбежавшего к водоёму волка и вскрыв ему артерию, вытекающей из горла кровью Хидан нарисовал большую окружность, внутрь которой вписал равносторонний треугольник.
И вовсе не вид крови так покоробил ко многому привычного Хатаке. Шоком для него стала кульминация действа, когда отступник, оголившись по пояс, лёг в центр круга и по самый держак вогнал все три лезвия косы в свою грудь. После того, как джонин пришел в себя, он уподобился гостю и обложил того семиэтажным матом. До вечера они в тот день больше не разговаривали, а впоследствии Какаши смело называл нукенина то недобитым мазохистом, то отмороженным маньяком.
Нахмурившись, Какаши попытался придумать, чем же можно развлечь скучающего Хидана. Внезапно гениальная идея словно из ниоткуда материализовалась в голове Копирующего. Он вспомнил, с каким восторгом тот смотрел на экран телевизора, восхищаясь, словно ребёнок. Мысль отвлечь отступника просмотром телепередач показалась ему самой разумной.
Создав парочку клонов, джонин отправил их к Асуме. Дело в том, что все ценные и хрупкие вещи перед началом съёмок Хатаке вынес из квартиры и отдал на сохранение друзьям, опасаясь, как бы их не постигла печальная участь. Когда полчаса спустя, надсадно пыхтя, сопя и чертыхаясь, клоны втащили обратно в квартиру диван и телевизор, он уже успел сбегать в супермаркет и запастись чипсами.
При помощи клонов, Хидана и парочки крепких словечек им удалось быстро поставить диван под стенку, а телевизор занял своё привычное место на стуле, с которого пришлось убрать плащ. Развеяв клонов и окинув взглядом получившуюся картину, хозяин квартиры остался вполне доволен конечным результатом. Конечно, не кинотеатр, но, как говорится, для миссии D-ранга и геннин – шиноби. Торжественно вручив гостю пульт и объяснив, что с ним нужно делать, Какаши плюхнулся на диван. Рядом с ним присел отступник и вперился в экран своими малиновыми глазами.
Сначала они посмотрели какое-то кулинарное шоу, в котором ведущая объясняла коноичи, как готовить омлет с креветками и мидиями. Затем был фильм про шпиона из страны Молний, добывающего информацию в стране Ветра. Сюжет был до того нудный, что уже через полчаса оба едва не начали клевать носом. Тогда Хатаке забрал пульт у отступника и начал сам нажимать на кнопки. Каналы замелькали в хаотическом порядке, сменяясь с неимоверной скоростью.
Джонин и сам не понял, что заставило его палец на пульте замереть именно в тот момент. Вероятно, на подсознательном уровне сработал инстинкт, когда он увидел на экране знакомое лицо. Широко улыбаясь зрителям, Юмико сообщила о том, что настало время очередного выхода передачи «Давай меняться». Затем она поведала, что кадры, которые будут показаны через минуту, были сняты скрытыми камерами, установленными в комнате, где уже неделю проживают Конохский чуунин Умино Ирука и Какудзу, казначей организации Акацки.
И Хидан, и Какаши мгновенно с интересом уставились на экран. Сначала ничего интересного, по мнению джонина, не показали. С разных углов была продемонстрирована небольшая пещерка, по углам которой в противоположных концах лежало два футона. Стены комнаты были чересчур аляповато увешаны сердечками и фотографиями, что даже для неприхотливого в искусстве декора Хатаке показалось перебором.
Но постепенно одна картинка стала сменяться другой. Вот двери распахнулись, и здоровенный бугай с синей кожей, которого Какаши помнил ещё по визиту Итачи в Коноху, сбросил с плеча на футон безвольную тушку учителя.
- Да не дёргайся ты так, - схватил за руку Копирующего, не на шутку взволнованного увиденным, нукенин. – Ничего твоему учителю Кисаме не сделал. Лидер бы его на Акацушный плащ порвал, если бы он ему рекламную кампанию сорвал.
И действительно. Следующие кадры показали, как Ирука снял с головы черный мешок и вскоре отправился куда-то вслед за казначеем. Потом камеры сняли, как вечером, в мгновения ока разоблачившись, оба скользнули каждый на свой футон. Съёмки начала следующего дня также не радовали разнообразием. Только по времени, указанному внизу экрана, можно было понять, что фрагменты, демонстрируемые зрителям, меняются.
Пять или шесть минутных роликов, снятых с разницей в пару часов были однотипны и монотонны. Какудзу сидел на своём футоне и читал газету. Ирука водил кистью по очередному свитку. Однообразность уже начинала приедаться, когда сюжет внезапно резко изменился. Сначала зрителям продемонстрировали Казначея, пристально разглядывающего фотографии на стене и внимательно наблюдающего за ним учителя. А когда кадр сменился, то оба сидящих на диване шиноби уставились на телевизор, словно на злейшего врага.
На экране Какудзу, ещё недавно стоявший около стены, внезапно оказался сидящим на футоне учителя. А чуунин не только не возражал такому соседству, но ещё и нежно обнимал отступника, положив руку ему на плечо. Судя по всему, эта пара о чём-то увлечённо беседовала.
В этот момент Какаши ужасно пожалел о том, что камеры в пещере не были настроены на запись звука. Поскольку Ирука сидел спиной к экрану, а казначей закрывал нижнюю часть лица маской, то узнать, о чём они так мило воркуют, не представлялось возможным. Чувствуя, как внутри него закипает какое-то новое, не испытываемое раньше чувство, джонин с ужасом осознал, что просто ужасно ревнует своего парня. С такой силой сжав в руке пульт от телевизора, что тот треснул, он повернулся к Хидану.
- Я должен его увидеть. Немедленно, - еле слышно раздалось из-под маски.
Нукенин полностью разделял мнение Копирующего. Даже невзирая на то, что они с напарником не были близки так, как бы ему этого хотелось, бессмертному было больно видеть, что кто-то так нежно обнимает казначея и, наклонившись к нему, шепчет явно какую-то сентиментальную ерунду.
Полчаса спустя, успев заскочить в кабинет Хокаге и ошарашить её известием о том, что они отправляются ловить джинчуурики (единственная идея, пришедшая в голову отступнику сводилась к тому, что раз эту неделю они живут по его правилам, то он имеет право сам выбирать себе и временному напарнику миссии), Хидан и Какаши покинули Коноху через главные ворота.
Удобно расположившись за письменным столом, Умино заканчивал составление методологических пособий для составления отчётности в Акацки. С Какудзу они почти не общались, занимаясь каждый своими делами. Учитель чертил какие-то сложные графики и схемы на свитках, а казначей составлял бюджет организации на следующий год. Только вечером, перед сном, чуунин ободряюще улыбался соседу, молчаливо подбадривая его и не давая снова погрузиться в тягостные раздумья.
После того, как первая неделя пребывания Ируки в организации истекла, он едва ли не ногой распахнул дверь в кабинет Пейна и заявил, что не намерен больше работать, согнувшись в три погибели. Учитель напомнил, что эту неделю они с Какудзу должны жить по его правилам. Отказываться от незавершенной работы он не стал, но в ультимативной форме потребовал предоставить ему приличное рабочее место с нормальным освещением.
Поскольку таковым являлся только личный кабинет лидера, Пейну пришлось временно съехать в собственную спальню, чему Конан оказалась весьма рада. По крайней мере, об этом свидетельствовала бутылка сливового вина, которое коноичи, радостно улыбаясь, тайком сунула в руки не ожидавшего подарка учителя. Алкоголь Какудзу конфисковал, аргументируя это тем, что Минздрав не дремлет, но сам факт того, что отступники его признали, стал для чуунина откровением.
Устало откинувшись на спинку стула, Ирука перевёл взгляд на казначея, читающего свой «Финансовый вестник» в кресле напротив. Поскольку тот усиленно делал вид, что также работает над документами, было бы очень странно, если бы он остался в комнате в то время, как учитель оккупировал кабинет. Поэтому Какудзу с самого утра занимал старое дерматиновое кресло у двери и до вечера шуршал своими газетами, изредка переворачивая страницы.
- Всё, я закончил, - радостно возвестил Умино, сладко потягиваясь и разминая затёкшие от сидения конечности.
- Поздравляю, - как-то не особо жизнерадостно донеслось с другого конца кабинета.
- Что-то ты не очень радуешься, - удивился чуунин. Из-за газеты ему было видно только край серого капюшона. – Разве плохо, что мы уже всё сделали?
- Да нет. Не плохо. Просто теперь нам дадут очередное дурацкое задание, которое никому сто лет не нужно. А мы будем корячиться, выполняя его, чтобы порадовать лидера и вашу правительницу, - буркнул казначей.
Ирука ненадолго задумался. Внезапно на его лице появилась хитрая улыбка. Глядя на него в этот момент, легко было поверить, что в детстве этот серьёзный и воспитанный молодой человек был сорванцом и отчаянным сорвиголовой.
- А мы никому не скажем, что уже закончили, и сами найдём, чем заняться, - подмигнул он опешившему Какудзу.
- Ну, и чем здесь можно заняться? - тот не очень-то разделял радости учителя. – Если уйдём отсюда, Пейн сразу что-то заподозрит. А что интересного можно делать в этом кабинете?
- Ну как что? Да вот хоть бы телевизор посмотреть, - не унимался чуунин.
Эта идея показалась казначею довольно здравой. Тем более что, несмотря на свой почтенный возраст, телевизор он смотрел всего несколько раз в жизни. А с тех пор, как судьба забросила его в Акацки, такое удовольствие и вовсе ни разу ему не выпадало. Да и желания как-то особого не было. Сейчас же, глядя на загоревшиеся глаза Ируки, он и сам был не прочь отвлечься ненадолго от финансовых сводок и воспоминаний о Хидане и занять голову какой-нибудь необременительной ерундой.
Как оказалось, древний чёрно-белый телевизор показывал всего два канала. По первому шла какая-то сопливая мелодрама с элементами боевика о нукенине, потерявшем память, которого выходила и приютила отважная коноичи из страны Рисовых полей. Уже в начале фильма оба шиноби покатывались со смеху, понимая, что режиссёр, снимавший весь этот бред, не имел ни малейшего понятия ни о жизни отступников, ни о реальной политической ситуации в вышеупомянутой стране.
- Ой, я не могу больше. Переключи на другой канал, или я умру от смеха, - еле выдавил из себя Какудзу, когда длинноногая блондинка на экране, одетая в накинутый поверх коротюсенького платьица чуунинский жилет, раскидала в стороны пятерых здоровых мужиков в форме АНБУ.
Ирука, чей звонкий смех уже давно отдавался эхом от стен кабинета, подошел к телевизору и переключил кнопку на второй канал. Несколько секунд он ещё продолжал недоумевающе смотреть на экран, а затем побледнел и обернулся к казначею. Судя по тому, что глаза Какудзу загорелись нехорошим блеском, увиденное на экране не было плодом галлюцинаций.
Снова обернувшись к телевизору и прикусив нижнюю губу так сильно, что из неё тонкой струйкой потекла кровь, Умино закрыл глаза. Но образ Хатаке, лежащего на траве, поверх которого развалился прилизанный урод, словно отпечатался на внутренних поверхностях век. Тряхнув головой в попытке отогнать навязчивый образ и не добившись ожидаемого результата, чуунин снова открыл глаза.
Сквозь слёзы, застилавшие взгляд, он сумел рассмотреть, что Какаши на экране слабо зашевелился, ещё теснее прижимая к себе Хидана, а тот продолжал сладко спать, уютно устроившись на чужом плече и тихонько сопя в шею джонину.
Внезапно слабость и апатия, охватившие Ируку, словно испарились. Высморкавшись в носовой платок и стерев слёзы рукавом водолазки, учитель обернулся к Какудзу в тот момент, когда тот резким движением метнул кунай. Звон бьющегося стекла и яркая вспышка электрического разряда почти не привлекли внимания Умино. Обгоревшая деревянная коробка и искрящий моток проводов стали последним напоминанием о том, что некогда было телевизором.
- Я иду в Коноху. Ты со мной? – чуунин поднял на казначея покрасневшие глаза, в этот момент отдалённо напоминающие глаза самого Какудзу.
- Это ты со мной, - уверенно заявил тот.
Корявым почерком нацарапав записку лидеру и повесив её на двери кабинета, они быстро собрали самое необходимое и уже через пять минут выходили из комнаты, в которой провели вместе восемь дней. Около выхода из логова казначей завязал глаза учителю сложенным втрое куском ткани и повёл его вслед за собой. Даже не смотря на экстренную ситуацию, он не собирался нарушать приказ лидера и выдавать место расположения базы Акацки.
Три часа спустя, когда Ируке наконец-то разрешили снять повязку с глаз, передвижение шиноби значительно ускорилось. Раскинувшееся впереди плато казалось чуунину смутно знакомым, но нужная мысль словно ускользала из головы, не давая названию всплыть в памяти. Сжав зубы и стараясь не отставать от более опытного и выносливого казначея, тем не менее, Умино продолжал попытки. По крайней мере, пока его мозг был занят топографией, мысли о предательстве Хатаке отходили на второй план.
Почти отчаявшись припомнить верное название, далеко впереди учитель увидел едва различимые контуры двух гор и высеченные на их каменных склонах исполинские фигуры воинов, стоящих лицом друг к другу. Знакомое с детства по историческим книгам название внезапно всплыло в голове, оставляя недоумевать, как же он сразу не узнал эту местность.
- Долина Завершения. Нужно пройти через неё, а затем свернуть налево, - задыхаясь, произнёс Хидан, вытирая пот со лба подолом плаща.
Копирующий задал такой темп передвижения, что даже считавший своё тело весьма тренированным отступник едва поспевал за джонином. Устало плюхнувшись на камень около родника, бьющего у подножия скалы, нукенин вытянул усталые ноги вперёд. Даже сил, чтобы аккуратно положить косу рядом с собой у него уже не оставалось, поэтому верное оружие само выпало из разжавшихся пальцев и осталось лежать в траве.
- Ты идёшь или мне тебя здесь оставить? – нахмурился Хатаке.
- А без меня ты дальше всё равно дорогу не найдёшь, - еле ворочая языком от усталости, пробормотал Хидан.
Понимая, что отступник прав, но не в силах сидеть на месте, Какаши решил оставить нукенина набираться сил. Сам же отправился к противоположному концу долины, чтобы найти максимально короткий путь, в надежде, что тогда Хидан скорее доведёт его до логова и до Ируки. Пройдя около километра в указанном направлении, джонин внезапно замер. Метрах в ста впереди себя он ощутил две чакры, и одна из них была ему до боли знакома.
Притаившись за камнем и замаскировав свою чакру, он увидел, как через двадцать секунд на поляну с дерева спрыгнул Какудзу, а мгновение спустя за его спиной мягко приземлился чуунин.
- Отдыхаем пятнадцать минут и двигаемся дальше, - распорядился казначей и сел на траву.
- Если ты из-за меня привал делаешь, то не стоит. Я выдержу. Я сейчас готов не то, что до Конохи, хоть до Суны дойти, лишь бы в глаза его бесстыжие разноцветные посмотреть, - выдохнул Ирука.
И столько стали было в его голосе, что Какаши почувствовал себя не очень уверенно. Не нужно было быть гением, чтобы понять, чьи разноцветные глаза имелись в виду. Ему даже самому стало интересно, за что же любимый Дельфинчик так на него сердит. Он-то был уверен, что это Умино должен считать себя виноватым после обжиманий с нукенином на футоне. Да и обращение к отступнику на «ты» не осталось незамеченным. Но, судя по всему, и за Копирующим имелся какой-то грешок, о котором сам он, хоть убей, не догадывался.
- Не стоит перенапрягаться. Чтобы вправить Хидану мозги, я должен быть в форме на момент прихода в деревню, - прохрипел Какудзу из-под маски.
И снова мозг гения, сидящего за камнем, заработал с лихорадочной поспешностью. Судя по всему, не он один впал в немилость. Бессмертному тоже предстояло серьёзное выяснение отношений. Логически размышляя, Какаши пришел к выводу, что проштрафиться он успел именно за последнюю неделю, когда находился в компании нукенина. Всё ещё не понимая, почему Ирука жаждет его крови, он решил, что лучшим выходом из сложившейся ситуации будет узнать, в чём дело, у самого Умино.
- Йо, Ирука, Какудзу. А что это вы здесь делаете? – как ни в чём не бывало, поинтересовался он, вскакивая на вершину того самого валуна, за которым скрывался всё это время.
Казначей, при появлении джонина ставший в боевую стойку, заметно расслабился, когда мимо него стрелой пронёсся учитель и замер в полуметре от Копирующего. Лицо чуунина выражало массу эмоций, от удивления до раздражения, а в глубине широко распахнутых карих глаз притаилась боль. Внезапно злость и раздражение, переполнявшие Хатаке ещё совсем недавно, отступили на задний план. Стало совсем неважно, почему Ирука обнимал отступника в пещере. Захотелось прижать этого парня, такого близкого и родного, к своей груди, и никогда не выпускать из крепких мозолистых рук.
Однако Умино, судя по всему, не жаждал падать в объятия Какаши.
- Здравствуй, - еле выдавил он из себя, стараясь, чтобы голос не дрожал.
- Не думал встретить вас здесь сегодня. Похоже, скоро это место переименуют в Долину Воркующих Голубков, - не сдержавшись, ехидно протянул джонин, полагая, что лучшая защита это нападение.
Ирука же, который был не в курсе подозрений своего парня, опрометчиво решил, что тот имеет в виду себя и Хидана. И внезапно болезненное, но показавшееся единственно верным, решение словно само явилось в его измученный размышлениями мозг. Если не хочешь, чтобы бросили тебя – сделай это первым. Собрав всю волю в кулак и шагнув ещё ближе к Хатаке, он пристально посмотрел в лицо любимого, словно стараясь навеки запечатлеть его образ в своём сердце.
- Весьма символично было встретиться в Долине Завершения. Я так понимаю, что наши отношения закончатся именно здесь. И правильно. Лучше расстаться сейчас, пока ещё есть шанс, что я смогу это пережить, - с этими словами чуунин оттолкнул руку Копирующего и сломя голову помчался в сторону Конохи.
Слёзы застилали глаза, а душа рвалась туда, где остался стоять растерянный джонин с шапкой торчащих в разные стороны седых волос. Но гордость не давала повернуть назад, а ноги несли домой, всё больше увеличивая расстояние между опустошенным телом чуунина и тем местом, где осталось лежать его разбитое сердце.
Автор: Yasia.
Бета: murka.
Персонажи: Какаши/Ирука, Какудзу/Хидан.
Рейтинг: PG-13
Жанр: Романс, юмор, флафф, ангст.
Статус: Закончен. 10 глав и эпилог.
Дисклеймер: Мир и герои принадлежат отважному ниндзя Кишимото.
Размещение: Только с разрешения автора.
Саммари: Цунаде нужны деньги на восстановление деревни. Пейну нужна реклама для привлечения клиентов. У Наруто возникает очередная гениальная идея. А парням из графы «Персонажи» и так неплохо живётся, но приказы начальства не обсуждаются…
Предупреждения: ООС, ненормативная лексика, ОЖП.
От автора: Написано в подарок для Данта, которая заряжает меня оптимизмом.
Главы 1-2
Главы 3-4
Глава 5
Главы 6-7
Главы 8-9Глава 8.
Широко зевая и сладко потягиваясь, Хидан стоял возле расстилающегося на многие акры поля, засеянного клевером. Рядом, небрежно опершись о ствол молодого деревца, дремал Хатаке. Судя по всему, он ещё не успел окончательно проснуться. И это при том, что, когда утром нукенин попытался его разбудить, намекая, что пора выходить на миссию, собаки Копирующего принялись яростно облаивать отступника. Нормальный человек после поднявшегося шума уже давно пришел бы в себя, но джонин, судя по всему, в число нормальных не входил.
- А это что за хрень? – возмущенно то ли спросил, то ли просто констатировал факт Хидан, попытавшийся переложить косу из одной руки в другую. Внезапно конечности словно отказались ему подчиняться. Застыв на краю поля с нечитаемым выражением на лице, нукенин попытался взглядом передать Какаши, что такие шуточки ему не по нраву. – Какого биджу здесь происходит?
- Шика, не балуйся, - лениво протянул джонин, даже не глядя в сторону пришедшего.
А в том, что, пока они пытались окончательно проснуться, к ним кто-то незаметно подошел, отступник убедился, когда его тело отпустили неведомые путы, и он смог обернуться. Наткнувшись взглядом на хитрый прищур не менее широко, чем он сам, зевающего подростка, Хидан только крепче сжал пальцы на держаке косы.
Пацан ему сразу не понравился. Лет шестнадцати на вид, с кое-как завязанными на макушке в хвост непослушными тёмными волосами и довольно большими глазами, он вроде бы не был ничем особо примечателен. Но какое-то внутреннее чувство нашептывало, что с этим самым обыкновенным с виду парнем в схватку лучше не вступать, невзирая на поддержку Джашина и немалый опыт предыдущих боёв.
Интуиции он безоговорочно доверял, к тому же в памяти ещё свежи были воспоминания о последнем наказе лидера не нарываться на неприятности. Тихо буркнув себе под нос пару тёплых слов в адрес пацана, нукенин поинтересовался, какого биджу они до сих пор стоят на краю поля, в то время как давно уже должны были начать косить.
- Сейчас достану вам орудия труда и покажу, откуда начинать, - сказал Шикамару, направляясь к неприметному сарайчику с инвентарём. Открыв замок, он извлёк на свет две старых ржавых косы. Наглому мальчишке даже не хватило такта смутиться от факта, что для работы они были абсолютно непригодны. – Ой, похоже, что косы немного не в кондиции.
- Вашу мать, стратеги недоделанные. Так бы сразу и сказали, что хотите, чтобы я вам это поле сам скосил. Какого хрена цирк устраивать? – возмутился Хидан, сплюнув сквозь зубы и едва не попав плевком на сандалии чуунина.
- Не попал, - лениво протянул Нара, даже не подумав отскочить в сторону.
- Захотел бы, попал бы, - переводил взгляд с Копирующего на умника нукенин. – В общем, так: косить я люблю, тем более, что для поддержания физической формы это очень полезно. Но работать, пока вы двое плюёте в потолок, я не намерен. Или делим обязанности поровну, или я тоже ничего делать не буду.
- А я-то здесь при чём? Мне только сказали выдать вам по косе и всех делов. Вон с напарником своим временным, или парнем, как там это у вас называется, обязанности распределяй, - фыркнул гений. Развернувшись и двинувшись в сторону Конохи, он махнул рукой в северо-западном направлении. – А косить начинайте с той стороны. И снопы вязать не забывайте.
- Ну и борзая у вас молодёжь, - повернулся к Хатаке отступник.
- Ха, это ты ещё мою команду не видел, - ухмыльнулся Хатаке. – Этому оболтусу до них ещё расти и расти.
- Было бы чем гордиться, - нахмурился Хидан. Затем, переведя взгляд на поле за спиной, снова вперил взгляд в лицо Копирующего. – Так что? По очереди косить будем, или как?
Джонину совсем не улыбалось орудовать этой жуткой байдовиной с тремя лезвиями, поэтому он окинул оценивающим взглядом поле и внёс контрпредложение:
- А давай, ты будешь косить, а я вязать снопы.
- А ты умеешь? – удивился нукенин.
- Ну, пленных много раз связывал, как-нибудь и это потяну. Гений я, в конце-то концов, или мочалка потрёпанная?
Хидан с сомнением покосился на причёску Хатаке, в данный момент ужасно напомнившую ему ту самую потрёпанную мочалку, но от комментариев благоразумно воздержался. Закинув на плечо своё оружие, он двинулся в указанный Шикамару угол поля. Пару раз взмахнув косой, словно заново примеряясь к ней, отступник одним махом скосил около квадратного метра клевера. Еще несколько движений, и вокруг нукенина образовалась выкошенная площадка диаметром не меньше пяти метров.
Какаши тоже не стоял без дела. Найдя всё в том же сарайчике относительно приличный с виду моток бечёвки, он в мгновение ока нарезал кунаем отрезков по метру длиной и уже успел связать три пробных снопа. И ничего, что первый был до ужаса корявым. Зато второй получился куда ровнее, а третий был почти идеальным.
- Однако, - восхищённо присвистнул Хидан, завидев такую прыть джонина.
- А то, - расплылся тот в такой широкой улыбке, что даже сквозь ткань маски её было отчётливо видно.
- Так что? Соревнование? – приподнял бровь отступник.
- Давай.
Не сговариваясь, оба бросились в сторону поля. Один махал косой направо и налево, а другой, уворачиваясь от острых лезвий, то и дело проходивших в опасной близости от его пятой точки, ловко и проворно вязал красивые аккуратные снопы. Прервавшись ненадолго на обед, чтобы наскоро перекусить парочкой сухих галет и запить глотком воды из протекавшего неподалёку ручейка, оба мужчины с прежним азартом вернулись к прерванному занятию.
Лишь когда на небе начали появляться первые звёзды, Хидан напоследок взмахнул косой, а Какаши завязал узел на последнем снопе. Оба чувствовали себя выжатыми, как лимоны. Не найдя в себе сил, чтобы двинуться в сторону деревни, они вповалку упали на краю поля и сразу же заснули крепким шинобьим сном.
- Ну нифига себе, мужики, вы вжарили, - разбудил обоих восхищённый вздох Шикамару.
Хидан, которому было неохота просыпаться, лишь крепче прижался к чему-то тёплому у себя под боком. До не совсем ещё проснувшегося мозга с трудом доходила информация о том, что уже наступило утро. Нукенин собрался было снова закрыть глаза и погрузиться в сон, когда то мягкое и тёплое, что грело его всю ночь, внезапно заворочалось, пробормотало «М-ма-а-а, Ирука» и по-хозяйски положило руку ему на пятую точку, притягивая к себе ближе.
- Ты что, совсем охренел? Быстро убрал свои лапы от моей задницы! – зашипел Хидан похлеще, чем в своё время это делал Орочимару.
- А? Что? – спросонья дернулся Хатаке, резко вскакивая и сбрасывая с себя отступника.
- У-у-у-у, ирод одноглазый, сначала лапал, а потом отбил мне самое дорогое-е-е, - заныл нукенин, которого при подъеме Копирующий умудрился уронить таким образом, что тот стукнулся седалищем об землю.
- Да не станется ничего с твоей драгоценной жопой, - возмутился джонин. Протерев серый глаз, он в шоке уставился на поле. Для верности приподнял ещё и хитай, активировав Шаринган, после чего снова повернулся к отступнику. – Это всё мы?
- Я то же самое у вас хотел спросить, - снова раздался откуда-то сбоку голос Шикамару.
- Что мы? – недоумевающе протянул Хидан, всё ещё потирая место соприкосновения с землёй.
И только подняв взгляд и посмотрев на поле, ещё вчера сплошь усеянное клевером, смог лишь матюгнуться сквозь зубы. До самого горизонта оно блистало скошенной травой и аккуратно сложенными в странной последовательности снопами.
- Н-да, умеешь ты соревноваться, - Хатаке ненадолго призадумался. Похоже, ему в голову пришла интересная идея. – А хочешь, я тебя с классным мужиком познакомлю? Он соревноваться страсть как любит. Вы бы с ним нашли общий язык.
- Мне вчерашнего соревнования на год вперёд хватило. Боюсь, если бы я покосил еще немного, то сегодня не то, что косу, даже веник в руке не удержал бы, - отмахнулся нукенин.
- Ну, не хочешь, как хочешь. А жаль. Я бы с удовольствием посмотрел на твоё соревнование с Гаем, - вздохнул джонин.
- И что вы собираетесь делать дальше, раз уж запланированное на неделю успели закончить за один день, - поинтересовался Шикамару, про присутствие которого мужчины едва не забыли.
- А что, есть варианты? – сверкнул на солнце серый глаз Хатаке.
- Лично я бы предложил до конца недели не попадаться на глаза Цунаде. Пусть считает, что вы всё ещё косите. Я так думаю, что вы найдёте, чем заняться, и без новых дурацких миссий D-ранга, - предложил гений, которому самому было напряжно каждое утро приходить на поле.
- О да! Отпуск! Долгожданный отпуск! – завопил Какаши, отчего на него странно посмотрел не только нукенин, но и представитель клана Нара.
- А что, я не могу порадоваться? Я, между прочим, с девяти лет ещё ни разу не получал отгула больше, чем на сутки, а здесь почти целая неделя. Я заново прочту всю свою подборку «Ича-Ича». Если повезёт, то дважды! Или трижды? – бормотал себе под нос обрадованный Хатаке.
Отступник и гений понимающе переглянулись.
- Какаши-сан, по-моему, общение с Гай-сенсеем не прошло для вас бесследно, - прокомментировал ситуацию Шикамару.
- К биджу Гая, мы идём отдыхать! – словно внезапно придя в себя, заявил Копирующий Хидану. – Шика, прикроешь нас, если что. Скажешь, что косим, как заведённые.
- И с чего бы мне это делать? – лениво протянул гений.
- А с того, что Шикаку до сих пор не в курсе, что кое-кто дымит как паровоз около здания академии.
- Ладно-ладно. Всё понял. Отдыхайте сколько хотите, - фыркнул парнишка, махнув на прощание рукой и вышагивая в сторону деревни, а на ходу размышляя, что Какаши слишком много свободного времени проводит в окрестностях академии шиноби.
- Ну что, пошли? – обернулся джонин к отступнику, прежде чем направиться в сторону небольшого озера, на берегу которого любил отдыхать в редкие часы, не занятые миссиями.
Закинув на плечо косу, Хидан медленно поплёлся за ним следом. А в некотором отдалении от них, в три погибели сгибаясь под тяжестью оборудования, семенили четверо телевизионщиков. Ради сенсации они были готовы идти хоть на край света. Тем более, что снятые сегодня утром кадры спящих в обнимку шиноби явно тянули на то, чтобы существенно поднять рейтинг передачи.
Пока Какудзу, который тоже просыпался ни свет ни заря, плескался в душе, Ирука рассматривал фотографии парочки нукенинов, висящие на стене. Одна из них, на которой Хидан расплылся в широкой улыбке, откинувшись на плечо напарника, привлекла его внимание. Пепельноволосый блондин получился на ней особенно удачно.
- Что ты там высматриваешь? – хрипловатый голос казначея, раздавшийся со стороны ванной комнаты, заставил учителя обернуться.
- Смотрю на фотографии, - пояснил Умино. Невольно вздрогнув, впервые увидев лицо отступника без маски, он задался вопросом, как столь непохожие друг на друга люди сумели сойтись. Хотя, если принять во внимание тот факт, что они были напарниками, то вероятность подобного исхода была довольно высока. – У Вас красивый парень. Вы его сейчас не ревнуете?
- Пха, - Какудзу едва не заржал, словно лошадь, услышав столь дикое предположение.
Кого ревновать? Этого придурочного напарника, задолбавшего его своими тупыми ритуалами? Этого вечно теряющего свою голову (в самом прямом смысле слова) недоумка? Этого тёплого и приятного на ощупь парня, с такими мягкими и нежными губа… Стоп. Казначей тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и злобно уставился на чуунина.
- Никого я не ревную, - рявкнул он. Затем, видимо, желая задеть Ируку за живое, громко фыркнул. – Было бы к кому ревновать. К этому пугалу с мочалкой на голове и в наморднике.
- Ну, знаете, Вы тоже далеко не идеал красоты, - возмущенно выдохнул учитель. От его укоризненного взгляда отступнику даже стало немного неловко. Минуту спустя Умино немного успокоился, по крайней мере, его ноздри прекратили возмущённо раздуваться в такт дыханию. – А я вот ревную. Доверяю, но всё равно ничего с собой поделать не могу.
Какудзу только хмыкнул, натягивая на голову капюшон и одевая маску, но в его глазах Ируке почудился проблеск то ли печали, то ли грусти. Не решившись приставать с расспросами, опасаясь нарваться на гневную отповедь, он сменил тему разговора, поинтересовавшись, где им предстоит работать.
Оказалось, что - поскольку кабинет в логове был всего один и принадлежал лидеру - выполнять миссию им предстояло в той же пещере, в которой они ночевали. Хоть учителю и показалось немного нелепым заниматься разработками методологического материала среди комнаты, пестрящей яркими сердечками, он не стал возражать. На этой неделе ему предстояло жить по правилам, установленным Акацки, и он не собирался их нарушать.
Поинтересовавшись у казначея, знает ли он принцип предстоящей работы и получив отрицательный ответ, чуунин ненадолго задумался. Через несколько минут он предложил Какудзу заниматься собственными делами, предварительно обеспечив его необходимыми свитками, тушью и набором кистей из беличьей шерсти. Отступник, обрадованный перспективой вместо нудного составления документации заняться просмотром финансовых новостей, быстро раздобыл всё необходимое и уселся на своем футоне.
Со всех сторон обложившись подручными материалами, Ирука взялся за дело. Кисть в его руках порхала, пока он каллиграфическим почерком выписывал иероглифы. Когда спустя несколько часов нукенин отвлёкся ненадолго от бухгалтерских сводок и случайно взглянул на учителя, то увидел словно абсолютно другого человека. Сосредоточенный и одухотворённый, будто освещённый изнутри каким-то волшебным светом, в этот момент чуунин выглядел необычайно привлекательно.
Какудзу быстро закрылся «Финансовым вестником Суны», на который каким-то неведомым образом в своё время по его просьбе подписался Сасори, чтобы учитель не заметил пристального внимания к своей персоне. С ужасом осознавая, что увлечённый работой Ирука показался ему симпатичным, нукенин закрыл глаза и принялся анализировать своё состояние. То, что в молодости симпатичные шиноби нравились ему куда больше, чем коноичи, он признавал, но считал этот период своей жизни давно пройденным этапом.
Вспоминая годы, проведённые в нелёгких схватках, людей, предавших его, и тех, чьи сердца так громко и размеренно бились сейчас в его груди, казначей понимал, что не был честен с собой до конца. Первый раз став жертвой предательства и измены, он, тогда ещё молодой джонин страны Водопада, избрал для себя путь недоверия и отчуждённости. Убив предателя и покинув родную деревню навсегда, он выбрал свой путь ниндзя, где не было места тёплым чувствам и привязанностям.
Но сдерживать чувства внутри себя Какудзу был не в состоянии. Они рвались наружу, не давая тогда ещё единственному сердцу казначея закаменеть. И тогда он выбрал себе своего бога, на чей алтарь готов был положить всё, и кто готов был принять его таким, каким он был, ничего не требуя взамен. Нет, ни Ками, ни Джашин, ни кто-либо другой из Небесного пантеона не заслуживал его молитв. Своё служение нукенин посвятил богу денег. Только блеск золотых рё мог вызвать на его лице хоть какое-то подобие эмоций.
Ещё совсем недавно всё именно так и было. Но что-то неуловимо изменилось. Нет, это не Коноховский учитель заставил крепкую броню на сердце Какудзу покрыться мелкими сеточками трещин. Не он, ежедневным своим присутствием и идиотскими ритуалами, выводящим из себя, заставлял эти трещинки расширяться и множиться.
Только сейчас, сидя на собственном футоне и закрывая лицо газетой, казначей признался самому себе, что всё это время его неимоверно сильно тянуло к напарнику. Просто, пока тот находился рядом, ему было этого достаточно. Не отваживаясь на большее, опасаясь реакции Хидана, он предпочитал гнать от себя все мысли о напарнике. И только теперь, когда тот был так далеко, Какудзу нашел в себе смелость признать, что уже давно влюбился в этого прилизанного идиота, и броня на его сердце треснула, рассыпавшись прахом.
Сам не понимая, зачем он это делает, казначей поднялся с футона и подошел к фотографии, которую недавно так пристально разглядывал Ирука. Любуясь, каким счастливым на фотографии выглядит Хидан, прижимаясь спиной к его собственной груди, он сам не заметил, как начал напевать внезапно пришедшую ему в голову песенку:
«Малиновые глаза смотрели печальным взглядом.
Кретином я раньше был, закрыв в своё сердце дверь.
Малиновые глаза я не замечал когда-то.
Малиновые глаза, как я вас ценю теперь».
- Ой, какая красивая песня, - раздавшийся в тишине голос чуунина вывел Какудзу из состояния прострации.
- Неужели Вы сами её сочинили? – восхищённо спросил Ирука.
- Задрал уже выкать. То, что я на сотню лет старше тебя, ещё не значит, что я древняя немощь, - раздраженно рявкнул отступник, пытаясь таким образом перевести разговор на другую тему.
- Ну что Вы. Это просто уважительное обращение к более опытному человеку. Если хотите, могу Вас семпаем называть, - недоумевающе уставился на отступника Ирука. Но любопытство всё-таки не давало ему покоя. – Так это Вы сами сочинили?
- Ещё раз выкнешь - и ты не жилец. И да, да, тридцать раз да – именно я придумал эту чёртову песню, раз уж так тебе это хочется знать! – заорал нукенин, с силой ударив кулаком в стену около фотографии с улыбающимся напарником.
Стоило только взгляду остановиться на изображении Хидана, как ярость словно растворилась, исчезла без следа. На негнущихся ногах Какудзу подошел к учителю и опустился на футон рядом с ним.
- Это замечательная песня. Я думаю, он будет очень счастлив, когда ты ему её споёшь, - тихо сказал Ирука, словно пробуя на язык слово «ты». Обращаться так к отступнику всё ещё казалось ему немного неправильно и странно. Горящим взглядом он смотрел на нукенина, но, казалось, не замечал его. – Если бы Какаши спел мне что-то, хоть немного похожее на неё, я был бы счастлив. Да я был бы в восторге, если бы он пропел мне хотя бы частушки.
- О чём ты шепчешь? Ты же ничего про нас не знаешь. Все эти сердечки и фотографии – это фарс. В программе мы участвуем по приказу лидера, а отношений у нас нет, не было и не будет, - как-то даже немного устало произнёс Какудзу. И столько тоски было в его голосе, что учителю показалось, будто даже воздух вокруг нукенина сгустился и стал каким-то неприятно тяжелым.
- И с чего ты так уверен, что не будет? - решил разрушить мрачную атмосферу вокруг отступника Умино.
- Ты этого не знаешь, но я смотрел на экране, как вы тогда в студии целовались. Это было прекрасно. У меня чуть кровь носом не пошла, когда я увидел ваш поцелуй.
Казначей только криво ухмыльнулся на ошеломляющее признание Ируки.
- Со стороны-то оно, может, и смотрелось красиво, вот только я его целовал из-за денег, которые дал мне лидер, - сам себя ненавидя в этот момент, признался казначей.
- И он тоже целовал тебя из-за денег? – не унимался чуунин.
- Он? Не знаю, - растерялся Какудзу. Только сейчас он понял, что действительно не имеет понятия, почему тогда, в студии, Хидан так мягко и нежно припал к его рту в ответном поцелуе, разрешая захватчику-языку хозяйничать у себя во рту.
- Ну вот видишь, ты и сам уже понял, что не безразличен ему, - Умино настолько проникся сочувствием к нукенину, что даже сам не заметил, как покровительственно положил ему руку на плечо и тихим шепотом продолжил убеждать, что у того ещё есть шанс завоевать любовь поклонника Джашина.
Какудзу даже не делал попыток отодвинуться от учителя. Слушая его уверенный голос, он всё больше начинал верить в себя. Уверенность в том, что Хидан ответит на его чувства, росла с каждой минутой.
Внезапно тишину комнаты нарушило бурчание в желудках обоих собеседников. Увлечённые разговором, они и не заметили, что давно уже наступил вечер. Спохватившись, что за целый день не удосужился накормить гостя, казначей вместе с Ирукой направился на кухню, где они вдвоём уничтожили почти всё, что ещё оставалось в холодильнике.
Зато вечером, укладываясь спать каждый на своём футоне, оба чувствовали, что предстоящая неделя пролетит куда незаметнее и спокойнее, чем предполагалось вначале.
Глава 9.
- А ещё у тебя что-нибудь почитать есть? – поинтересовался Хидан, лежащий животом на своём футоне и болтающий в воздухе ногами. Акацушный плащ, чтобы не мялся, он аккуратно повесил на спинку стула, поэтому сейчас валялся на ложе в очередных обтягивающих шортиках, на этот раз насыщенного синего цвета. Вынув из книги закладку, которой являлась экспроприированная у Дейдары фотография казначея, он отложил томик в сторону.
- А чем тебе «Ича-Ича» не нравится? – лениво протянул со своего футона Какаши, на котором из джонинской униформы были одеты только штаны, да и те были закатаны до колена.
- Мне всё нравится. Я просто уже всю серию прочёл, - ответил отступник.
- Ну, так заново начинай с первой книги, - посоветовал Копирующий.
- Не, я так не умею. Неинтересно одно и то же через неделю перечитывать.
- Странный ты какой-то. Мне вот очень даже интересно. Я, к твоему сведению, эту подборку уже двадцать семь раз перечитал, и это только в текущем году.
- Ну, знаешь, каждому своё. И вообще, мы уже вроде как второй день живём по моим правилам, так что сделай что-нибудь, чтобы мне не было скучно, а то снова пойду проводить ритуал.
- Ой, не надо! Сейчас что-нибудь придумаю! – быстро вскочил на ноги джонин.
В его памяти ещё свежи были воспоминания о том, как на берегу озера, где они замечательно провели целых шесть дней, загорая и купаясь, нукенин вдруг вспомнил, что давненько не молился святому Джашину. Голыми руками задушив опрометчиво выбежавшего к водоёму волка и вскрыв ему артерию, вытекающей из горла кровью Хидан нарисовал большую окружность, внутрь которой вписал равносторонний треугольник.
И вовсе не вид крови так покоробил ко многому привычного Хатаке. Шоком для него стала кульминация действа, когда отступник, оголившись по пояс, лёг в центр круга и по самый держак вогнал все три лезвия косы в свою грудь. После того, как джонин пришел в себя, он уподобился гостю и обложил того семиэтажным матом. До вечера они в тот день больше не разговаривали, а впоследствии Какаши смело называл нукенина то недобитым мазохистом, то отмороженным маньяком.
Нахмурившись, Какаши попытался придумать, чем же можно развлечь скучающего Хидана. Внезапно гениальная идея словно из ниоткуда материализовалась в голове Копирующего. Он вспомнил, с каким восторгом тот смотрел на экран телевизора, восхищаясь, словно ребёнок. Мысль отвлечь отступника просмотром телепередач показалась ему самой разумной.
Создав парочку клонов, джонин отправил их к Асуме. Дело в том, что все ценные и хрупкие вещи перед началом съёмок Хатаке вынес из квартиры и отдал на сохранение друзьям, опасаясь, как бы их не постигла печальная участь. Когда полчаса спустя, надсадно пыхтя, сопя и чертыхаясь, клоны втащили обратно в квартиру диван и телевизор, он уже успел сбегать в супермаркет и запастись чипсами.
При помощи клонов, Хидана и парочки крепких словечек им удалось быстро поставить диван под стенку, а телевизор занял своё привычное место на стуле, с которого пришлось убрать плащ. Развеяв клонов и окинув взглядом получившуюся картину, хозяин квартиры остался вполне доволен конечным результатом. Конечно, не кинотеатр, но, как говорится, для миссии D-ранга и геннин – шиноби. Торжественно вручив гостю пульт и объяснив, что с ним нужно делать, Какаши плюхнулся на диван. Рядом с ним присел отступник и вперился в экран своими малиновыми глазами.
Сначала они посмотрели какое-то кулинарное шоу, в котором ведущая объясняла коноичи, как готовить омлет с креветками и мидиями. Затем был фильм про шпиона из страны Молний, добывающего информацию в стране Ветра. Сюжет был до того нудный, что уже через полчаса оба едва не начали клевать носом. Тогда Хатаке забрал пульт у отступника и начал сам нажимать на кнопки. Каналы замелькали в хаотическом порядке, сменяясь с неимоверной скоростью.
Джонин и сам не понял, что заставило его палец на пульте замереть именно в тот момент. Вероятно, на подсознательном уровне сработал инстинкт, когда он увидел на экране знакомое лицо. Широко улыбаясь зрителям, Юмико сообщила о том, что настало время очередного выхода передачи «Давай меняться». Затем она поведала, что кадры, которые будут показаны через минуту, были сняты скрытыми камерами, установленными в комнате, где уже неделю проживают Конохский чуунин Умино Ирука и Какудзу, казначей организации Акацки.
И Хидан, и Какаши мгновенно с интересом уставились на экран. Сначала ничего интересного, по мнению джонина, не показали. С разных углов была продемонстрирована небольшая пещерка, по углам которой в противоположных концах лежало два футона. Стены комнаты были чересчур аляповато увешаны сердечками и фотографиями, что даже для неприхотливого в искусстве декора Хатаке показалось перебором.
Но постепенно одна картинка стала сменяться другой. Вот двери распахнулись, и здоровенный бугай с синей кожей, которого Какаши помнил ещё по визиту Итачи в Коноху, сбросил с плеча на футон безвольную тушку учителя.
- Да не дёргайся ты так, - схватил за руку Копирующего, не на шутку взволнованного увиденным, нукенин. – Ничего твоему учителю Кисаме не сделал. Лидер бы его на Акацушный плащ порвал, если бы он ему рекламную кампанию сорвал.
И действительно. Следующие кадры показали, как Ирука снял с головы черный мешок и вскоре отправился куда-то вслед за казначеем. Потом камеры сняли, как вечером, в мгновения ока разоблачившись, оба скользнули каждый на свой футон. Съёмки начала следующего дня также не радовали разнообразием. Только по времени, указанному внизу экрана, можно было понять, что фрагменты, демонстрируемые зрителям, меняются.
Пять или шесть минутных роликов, снятых с разницей в пару часов были однотипны и монотонны. Какудзу сидел на своём футоне и читал газету. Ирука водил кистью по очередному свитку. Однообразность уже начинала приедаться, когда сюжет внезапно резко изменился. Сначала зрителям продемонстрировали Казначея, пристально разглядывающего фотографии на стене и внимательно наблюдающего за ним учителя. А когда кадр сменился, то оба сидящих на диване шиноби уставились на телевизор, словно на злейшего врага.
На экране Какудзу, ещё недавно стоявший около стены, внезапно оказался сидящим на футоне учителя. А чуунин не только не возражал такому соседству, но ещё и нежно обнимал отступника, положив руку ему на плечо. Судя по всему, эта пара о чём-то увлечённо беседовала.
В этот момент Какаши ужасно пожалел о том, что камеры в пещере не были настроены на запись звука. Поскольку Ирука сидел спиной к экрану, а казначей закрывал нижнюю часть лица маской, то узнать, о чём они так мило воркуют, не представлялось возможным. Чувствуя, как внутри него закипает какое-то новое, не испытываемое раньше чувство, джонин с ужасом осознал, что просто ужасно ревнует своего парня. С такой силой сжав в руке пульт от телевизора, что тот треснул, он повернулся к Хидану.
- Я должен его увидеть. Немедленно, - еле слышно раздалось из-под маски.
Нукенин полностью разделял мнение Копирующего. Даже невзирая на то, что они с напарником не были близки так, как бы ему этого хотелось, бессмертному было больно видеть, что кто-то так нежно обнимает казначея и, наклонившись к нему, шепчет явно какую-то сентиментальную ерунду.
Полчаса спустя, успев заскочить в кабинет Хокаге и ошарашить её известием о том, что они отправляются ловить джинчуурики (единственная идея, пришедшая в голову отступнику сводилась к тому, что раз эту неделю они живут по его правилам, то он имеет право сам выбирать себе и временному напарнику миссии), Хидан и Какаши покинули Коноху через главные ворота.
Удобно расположившись за письменным столом, Умино заканчивал составление методологических пособий для составления отчётности в Акацки. С Какудзу они почти не общались, занимаясь каждый своими делами. Учитель чертил какие-то сложные графики и схемы на свитках, а казначей составлял бюджет организации на следующий год. Только вечером, перед сном, чуунин ободряюще улыбался соседу, молчаливо подбадривая его и не давая снова погрузиться в тягостные раздумья.
После того, как первая неделя пребывания Ируки в организации истекла, он едва ли не ногой распахнул дверь в кабинет Пейна и заявил, что не намерен больше работать, согнувшись в три погибели. Учитель напомнил, что эту неделю они с Какудзу должны жить по его правилам. Отказываться от незавершенной работы он не стал, но в ультимативной форме потребовал предоставить ему приличное рабочее место с нормальным освещением.
Поскольку таковым являлся только личный кабинет лидера, Пейну пришлось временно съехать в собственную спальню, чему Конан оказалась весьма рада. По крайней мере, об этом свидетельствовала бутылка сливового вина, которое коноичи, радостно улыбаясь, тайком сунула в руки не ожидавшего подарка учителя. Алкоголь Какудзу конфисковал, аргументируя это тем, что Минздрав не дремлет, но сам факт того, что отступники его признали, стал для чуунина откровением.
Устало откинувшись на спинку стула, Ирука перевёл взгляд на казначея, читающего свой «Финансовый вестник» в кресле напротив. Поскольку тот усиленно делал вид, что также работает над документами, было бы очень странно, если бы он остался в комнате в то время, как учитель оккупировал кабинет. Поэтому Какудзу с самого утра занимал старое дерматиновое кресло у двери и до вечера шуршал своими газетами, изредка переворачивая страницы.
- Всё, я закончил, - радостно возвестил Умино, сладко потягиваясь и разминая затёкшие от сидения конечности.
- Поздравляю, - как-то не особо жизнерадостно донеслось с другого конца кабинета.
- Что-то ты не очень радуешься, - удивился чуунин. Из-за газеты ему было видно только край серого капюшона. – Разве плохо, что мы уже всё сделали?
- Да нет. Не плохо. Просто теперь нам дадут очередное дурацкое задание, которое никому сто лет не нужно. А мы будем корячиться, выполняя его, чтобы порадовать лидера и вашу правительницу, - буркнул казначей.
Ирука ненадолго задумался. Внезапно на его лице появилась хитрая улыбка. Глядя на него в этот момент, легко было поверить, что в детстве этот серьёзный и воспитанный молодой человек был сорванцом и отчаянным сорвиголовой.
- А мы никому не скажем, что уже закончили, и сами найдём, чем заняться, - подмигнул он опешившему Какудзу.
- Ну, и чем здесь можно заняться? - тот не очень-то разделял радости учителя. – Если уйдём отсюда, Пейн сразу что-то заподозрит. А что интересного можно делать в этом кабинете?
- Ну как что? Да вот хоть бы телевизор посмотреть, - не унимался чуунин.
Эта идея показалась казначею довольно здравой. Тем более что, несмотря на свой почтенный возраст, телевизор он смотрел всего несколько раз в жизни. А с тех пор, как судьба забросила его в Акацки, такое удовольствие и вовсе ни разу ему не выпадало. Да и желания как-то особого не было. Сейчас же, глядя на загоревшиеся глаза Ируки, он и сам был не прочь отвлечься ненадолго от финансовых сводок и воспоминаний о Хидане и занять голову какой-нибудь необременительной ерундой.
Как оказалось, древний чёрно-белый телевизор показывал всего два канала. По первому шла какая-то сопливая мелодрама с элементами боевика о нукенине, потерявшем память, которого выходила и приютила отважная коноичи из страны Рисовых полей. Уже в начале фильма оба шиноби покатывались со смеху, понимая, что режиссёр, снимавший весь этот бред, не имел ни малейшего понятия ни о жизни отступников, ни о реальной политической ситуации в вышеупомянутой стране.
- Ой, я не могу больше. Переключи на другой канал, или я умру от смеха, - еле выдавил из себя Какудзу, когда длинноногая блондинка на экране, одетая в накинутый поверх коротюсенького платьица чуунинский жилет, раскидала в стороны пятерых здоровых мужиков в форме АНБУ.
Ирука, чей звонкий смех уже давно отдавался эхом от стен кабинета, подошел к телевизору и переключил кнопку на второй канал. Несколько секунд он ещё продолжал недоумевающе смотреть на экран, а затем побледнел и обернулся к казначею. Судя по тому, что глаза Какудзу загорелись нехорошим блеском, увиденное на экране не было плодом галлюцинаций.
Снова обернувшись к телевизору и прикусив нижнюю губу так сильно, что из неё тонкой струйкой потекла кровь, Умино закрыл глаза. Но образ Хатаке, лежащего на траве, поверх которого развалился прилизанный урод, словно отпечатался на внутренних поверхностях век. Тряхнув головой в попытке отогнать навязчивый образ и не добившись ожидаемого результата, чуунин снова открыл глаза.
Сквозь слёзы, застилавшие взгляд, он сумел рассмотреть, что Какаши на экране слабо зашевелился, ещё теснее прижимая к себе Хидана, а тот продолжал сладко спать, уютно устроившись на чужом плече и тихонько сопя в шею джонину.
Внезапно слабость и апатия, охватившие Ируку, словно испарились. Высморкавшись в носовой платок и стерев слёзы рукавом водолазки, учитель обернулся к Какудзу в тот момент, когда тот резким движением метнул кунай. Звон бьющегося стекла и яркая вспышка электрического разряда почти не привлекли внимания Умино. Обгоревшая деревянная коробка и искрящий моток проводов стали последним напоминанием о том, что некогда было телевизором.
- Я иду в Коноху. Ты со мной? – чуунин поднял на казначея покрасневшие глаза, в этот момент отдалённо напоминающие глаза самого Какудзу.
- Это ты со мной, - уверенно заявил тот.
Корявым почерком нацарапав записку лидеру и повесив её на двери кабинета, они быстро собрали самое необходимое и уже через пять минут выходили из комнаты, в которой провели вместе восемь дней. Около выхода из логова казначей завязал глаза учителю сложенным втрое куском ткани и повёл его вслед за собой. Даже не смотря на экстренную ситуацию, он не собирался нарушать приказ лидера и выдавать место расположения базы Акацки.
Три часа спустя, когда Ируке наконец-то разрешили снять повязку с глаз, передвижение шиноби значительно ускорилось. Раскинувшееся впереди плато казалось чуунину смутно знакомым, но нужная мысль словно ускользала из головы, не давая названию всплыть в памяти. Сжав зубы и стараясь не отставать от более опытного и выносливого казначея, тем не менее, Умино продолжал попытки. По крайней мере, пока его мозг был занят топографией, мысли о предательстве Хатаке отходили на второй план.
Почти отчаявшись припомнить верное название, далеко впереди учитель увидел едва различимые контуры двух гор и высеченные на их каменных склонах исполинские фигуры воинов, стоящих лицом друг к другу. Знакомое с детства по историческим книгам название внезапно всплыло в голове, оставляя недоумевать, как же он сразу не узнал эту местность.
- Долина Завершения. Нужно пройти через неё, а затем свернуть налево, - задыхаясь, произнёс Хидан, вытирая пот со лба подолом плаща.
Копирующий задал такой темп передвижения, что даже считавший своё тело весьма тренированным отступник едва поспевал за джонином. Устало плюхнувшись на камень около родника, бьющего у подножия скалы, нукенин вытянул усталые ноги вперёд. Даже сил, чтобы аккуратно положить косу рядом с собой у него уже не оставалось, поэтому верное оружие само выпало из разжавшихся пальцев и осталось лежать в траве.
- Ты идёшь или мне тебя здесь оставить? – нахмурился Хатаке.
- А без меня ты дальше всё равно дорогу не найдёшь, - еле ворочая языком от усталости, пробормотал Хидан.
Понимая, что отступник прав, но не в силах сидеть на месте, Какаши решил оставить нукенина набираться сил. Сам же отправился к противоположному концу долины, чтобы найти максимально короткий путь, в надежде, что тогда Хидан скорее доведёт его до логова и до Ируки. Пройдя около километра в указанном направлении, джонин внезапно замер. Метрах в ста впереди себя он ощутил две чакры, и одна из них была ему до боли знакома.
Притаившись за камнем и замаскировав свою чакру, он увидел, как через двадцать секунд на поляну с дерева спрыгнул Какудзу, а мгновение спустя за его спиной мягко приземлился чуунин.
- Отдыхаем пятнадцать минут и двигаемся дальше, - распорядился казначей и сел на траву.
- Если ты из-за меня привал делаешь, то не стоит. Я выдержу. Я сейчас готов не то, что до Конохи, хоть до Суны дойти, лишь бы в глаза его бесстыжие разноцветные посмотреть, - выдохнул Ирука.
И столько стали было в его голосе, что Какаши почувствовал себя не очень уверенно. Не нужно было быть гением, чтобы понять, чьи разноцветные глаза имелись в виду. Ему даже самому стало интересно, за что же любимый Дельфинчик так на него сердит. Он-то был уверен, что это Умино должен считать себя виноватым после обжиманий с нукенином на футоне. Да и обращение к отступнику на «ты» не осталось незамеченным. Но, судя по всему, и за Копирующим имелся какой-то грешок, о котором сам он, хоть убей, не догадывался.
- Не стоит перенапрягаться. Чтобы вправить Хидану мозги, я должен быть в форме на момент прихода в деревню, - прохрипел Какудзу из-под маски.
И снова мозг гения, сидящего за камнем, заработал с лихорадочной поспешностью. Судя по всему, не он один впал в немилость. Бессмертному тоже предстояло серьёзное выяснение отношений. Логически размышляя, Какаши пришел к выводу, что проштрафиться он успел именно за последнюю неделю, когда находился в компании нукенина. Всё ещё не понимая, почему Ирука жаждет его крови, он решил, что лучшим выходом из сложившейся ситуации будет узнать, в чём дело, у самого Умино.
- Йо, Ирука, Какудзу. А что это вы здесь делаете? – как ни в чём не бывало, поинтересовался он, вскакивая на вершину того самого валуна, за которым скрывался всё это время.
Казначей, при появлении джонина ставший в боевую стойку, заметно расслабился, когда мимо него стрелой пронёсся учитель и замер в полуметре от Копирующего. Лицо чуунина выражало массу эмоций, от удивления до раздражения, а в глубине широко распахнутых карих глаз притаилась боль. Внезапно злость и раздражение, переполнявшие Хатаке ещё совсем недавно, отступили на задний план. Стало совсем неважно, почему Ирука обнимал отступника в пещере. Захотелось прижать этого парня, такого близкого и родного, к своей груди, и никогда не выпускать из крепких мозолистых рук.
Однако Умино, судя по всему, не жаждал падать в объятия Какаши.
- Здравствуй, - еле выдавил он из себя, стараясь, чтобы голос не дрожал.
- Не думал встретить вас здесь сегодня. Похоже, скоро это место переименуют в Долину Воркующих Голубков, - не сдержавшись, ехидно протянул джонин, полагая, что лучшая защита это нападение.
Ирука же, который был не в курсе подозрений своего парня, опрометчиво решил, что тот имеет в виду себя и Хидана. И внезапно болезненное, но показавшееся единственно верным, решение словно само явилось в его измученный размышлениями мозг. Если не хочешь, чтобы бросили тебя – сделай это первым. Собрав всю волю в кулак и шагнув ещё ближе к Хатаке, он пристально посмотрел в лицо любимого, словно стараясь навеки запечатлеть его образ в своём сердце.
- Весьма символично было встретиться в Долине Завершения. Я так понимаю, что наши отношения закончатся именно здесь. И правильно. Лучше расстаться сейчас, пока ещё есть шанс, что я смогу это пережить, - с этими словами чуунин оттолкнул руку Копирующего и сломя голову помчался в сторону Конохи.
Слёзы застилали глаза, а душа рвалась туда, где остался стоять растерянный джонин с шапкой торчащих в разные стороны седых волос. Но гордость не давала повернуть назад, а ноги несли домой, всё больше увеличивая расстояние между опустошенным телом чуунина и тем местом, где осталось лежать его разбитое сердце.
@темы: какузу/хидан, фанфики, какаши/ирука