Грешник

[Kicune-tyan]

Название: Грешник
Автор: Maryllen
Рейтинг: R
Пейринг: Наруто/Саске
Жанр: ангст, драма, психология, яой
Саммари: Борьба с высшими силами за свою грешную любовь и ее последствия.
Состояние: в процессе
Дисклеймер: герои принадлежат дядюшке Кишимото
Предупреждения: ООС, секс с несовершеннолетними, POV, AU, смерть персонажа
Размер: планируется мини
Размещение: только с моего разрешения

Пролог

Я иду по пыльной дороге. Мои башмаки уже давно порвались, и пальцы ног сбиваются в кровь. Но мне нет до этого никакого дела. Солнце безжалостно припекает мою голову, передвигать ноги становиться все труднее и труднее…

Сколько я плетусь по этой степи с безрадостными пейзажами? День, два? Неделю? Я потерялся во времени… И я чувствую, мне недолго осталось. Но я готов покорно и безропотно принять свою смерть, ибо кончина моя не принесет никому горя. Родные не пустят по мне слезу, потому что давно уже похоронили в своих сердцах. Ну а Он… А Он просто не узнает.

Я перестал существовать для своих родителей, когда осмелился выбрать иной путь… Я перестал существовать для самого себя, когда потерял свой смысл… Та единственная нить, удерживающая меня в этом грешном мире, порвалась, лишив меня способности что-либо чувствовать… То, ради чего я жил, что ежедневно поддерживало меня, исчезло…

Я умираю, и, зная это, я срываю крест со своей шеи и отшвыриваю его в высокую траву. Я достаточно натворил в своей жизни и хочу умереть, как истинный грешник.

У меня перехватывает дыхание, но я упрямо иду вперед. Сил остается совсем немного, и я присаживаюсь на придорожный камень. Чуть прикрыв глаза, сглатываю: ужасно хочется пить, но поблизости нет ни ручья, ни даже лужицы. Да и нужно ли мне это?.. Единственное, чего бы мне хотелось, так это то, чтобы Он хоть иногда обо мне вспоминал…

Мое тело молодо, и его еще можно было бы излечить… Но моя израненная душа умирает, и тело следует вслед за ней…

Вся моя жизнь проносится перед глазами. И если бы у меня была возможность родиться заново, я бы прожил точно такую же жизнь, полную ошибок и страданий. И не пожалел бы ни одной секунды.

Я умираю, ибо осмелился вступить в неравную борьбу с самим Господом Богом. Я покусился на то, что принадлежит самому Создателю, и жестоко за это поплатился…

И сейчас, прежде чем моя душа уйдет в мир иной, мне бы хотелось поведать вам мою историю… Историю жизни грешника.

Глава 1

Мое имя – Саске де Учиха. Де Учиха – величайший клан во Франции: наша родословная превосходила и по знатности, и по древности родословную самого короля. Издавна мальчикам моей семьи пророчили блестящую карьеру военных, королевских советников и прочие, достойные великого рода профессии. Так и выходило – один за другим, отпрыски де Учиха становились генералами, полководцами, маршалами.

Разумеется, мои старшие братья не стали исключением. Итачи получил титул главного маршала Франции, Акио возглавил армию Людовика XIV.

После ухода моих братьев из отчего дома, отец взялся за мое образование. Гордый за старших детей, он намеревался воспитать из меня настоящего военного. Конечно, никто и не подумал спросить, что больше всего мне желанно, да и глупо было полагать, что мальчик из древнего рода не захочет стать великим полководцем и прославить себя. Но все получилось совершенно не так, как хотел того мой отец.

Я рос тихим и спокойным ребенком. В противовес сверстникам, которые предпочитали быстрые и шумные игры, я испытывал истинное наслаждение, когда в мои маленькие руки попадала очередная книга. Часто я был предоставлен самому себе, так как отец уделял массу внимания старшим детям, а мать – самым младшим. Лишенный ласки и родительской любви, я находил утешение в книгах и религии. К пятнадцати годам я, наконец, понял, в чем состоит мое призвание. Мне не нужны были ни сражения, ни воинская слава – я всей душою хотел служить Богу.

Моей главной целью стало добиться позволения отца отправиться в Аббатство Святой Женевьевы, дабы там, в уединении от мирской суеты, посвятить себя Создателю.

Опасаясь разочаровать моих горячо любимых родителей, я долго скрывал свои намерения. Наконец, когда до моего отправления в военную академию оставалось совсем немного времени, я набрался смелости и признался во всем матери. Она, лишь кротко вздохнув, погладила меня по голове и, поцеловав в лоб, благословила. Я, читая про себя молитву, поспешил к отцу.

Сказать, что он разгневался – это ничего не сказать. Он метался по комнате, сыпал проклятиями, крича при этом, что я позорю свою семью. Даже вбежавшая в покои мать не могла его успокоить. Никакие доводы не действовали: пытаясь погасить гнев отца, мать робко предположила, что через несколько десятков лет я смогу стать кардиналом, но он лишь отмахивался от нее, досадливо при этом морщась.
Отчаявшись что-либо сделать, мать велела мне оставить их наедине, дабы поговорить с ним с глазу на глаз. Испуганный гневом отца, я опрометью кинулся из комнаты и выбежал в сад. Томимый мучительным ожиданием, и, наконец, устав ждать, я улегся под небольшое дерево и уснул.

Там же и обнаружила меня мать, сообщив при этом новость, которая чрезвычайно обрадовала меня: через неделю я отправляюсь в Аббатство.

Тогда я еще не понимал, как ей удалось уговорить отца, но был бесконечно благодарен. Сложилась бы моя судьба по-другому, если бы я покорился воле отца? Без сомнения, да. Но был бы я счастлив? Без сомнения, нет. Ведь иначе я никогда бы не встретил Его…

* * *

Когда карета подъехала к монастырю, уже смеркалось. Слуга, сопровождающий меня – мальчишка одного со мною возраста – распахнул передо мною дверцу. Я вышел, и сердце мое радостно затрепетало – я был как никогда близок к своей мечте. Тогда я еще не знал, сколько мне предстоит вынести в этих стенах…

У ворот меня встретил молоденький аббат; положив руку мне на макушку, он спросил, голоден ли я. Услышав утвердительный ответ, он поманил меня за собой.

Бесконечные коридоры, лестницы… От волнения я ничего не запоминал и совершенно не ориентировался. Я съел свой скромный ужин и не почувствовал вкуса: мое внимание привлекли стены, расписанные ликами святых. От созерцания фресок меня отвлек все тот же аббат; взяв мою руку, он повел меня в дортуар, попутно объясняя распорядок дня.

Ступив на порог спальни, я - тогда еще не созревший юнец, которого еще не посетило плотское желание, был несказанно удивлен – руки спящих мальчишек были накрепко привязаны к изголовью кровати. Мне оставалось лишь поражаться, как они умудрялись засыпать в таком непривычном для меня положении.

Мои размышления о том, привяжут ли меня так же, прервал тихий шепот юного аббата:

- Поздоровайся с настоятелем, Саске.

Проследив взглядом за его указывающим перстом, я увидел фигуру в темной рясе, которая неспешно ходила между рядами кроватей, останавливаясь и укрывая легким, почти не согревающим покрывалом юношеские тела. Внезапно фигура обернулась, будто услышала шепот послушника; лунный свет упал на нее, и сердце мое екнуло - прямо передо мною стоял самый прекрасный мужчина, какого я только встречал…

Я был ослеплен этой совершенной красотой; пульс мой участился, и на краткий миг мне показалось, что это сам Создатель явился ко мне в человеческом обличии... Его золотистые волосы, сравнимые по великолепию лишь только с солнцем, и глаза цвета неба перед дождем породили во мне новое, не испытанное до сих пор чувство…

Как поразительны были его мужественные черты лица! Свеча, которую он держал, озаряла его лицо, и я смог разглядеть прекрасную бронзовую кожу. Он был великолепно сложен, и даже ряса не могла скрыть его статной фигуры. Тогда он казался мне рыцарем на картинках из моей книги сказок, которую я так любил читать в детстве - слишком красивым, чтобы быть просто монахом и слишком благородным, чтобы им не быть.

В то время как настоятель направился к нам, стараясь ступать тише, дабы не разбудить мальчиков, я стыдливо спрятался за спину аббата, осознав, что я только что беззастенчиво разглядывал служителя церкви.

- Ну же, сын мой, подойди, не дичись, - с ласковой улыбкой поманил меня к себе он. Я несмело вышел из-за спины молодого монаха и опустился на колени, покорно склонив голову. Настоятель протянул мне свою широкую и теплую ладонь, и я прижался губами к его перстню, произнеся:

- Благословите, Отец…

Он взял меня за плечи и, подняв, легко поцеловал в лоб, шепча при этом молитву.

- Ты можешь звать меня отец Наруто, - произнес он, лаская мою щеку рукой.

… Я никогда не забуду то чувство, которое испытал, когда его губы коснулись меня в этом целомудренном поцелуе. Сладострастная дрожь прошла по моему невинному телу – и я опустил голову, стараясь не смотреть монаху в глаза, еще не осознанно, а интуитивно стыдясь своей реакции на эту чистую, почти отцовскую ласку…

Когда через мгновение моего плеча коснулась рука молодого послушника, я вздрогнул. Обернувшись, я заметил в его руках крепкую веревку, точно такую же, какой были привязаны руки спящих мальчиков. Юный монах, очевидно увидев немой вопрос в моих глазах, поспешил объяснить:

- Это необходимо, мой брат, чтобы у юнцов не было соблазна предаваться такому греху, как рукоблудие. В этом нет ничего страшного – только лишь небольшое неудобство. Но вскоре ты привыкнешь к этому, и станешь засыпать также быстро, как и раньше.

Я обернулся к отцу Наруто, не совсем понимая, что говорит монах. Он окинул меня взглядом, и произнес:

- Не думаю, что это нужно, Анри, - обратился он к молодому аббату. Взяв меня за руку, настоятель подошел к окну и встал так, чтобы свет луны падал мне на лицо. Коснувшись пальцами моего подбородка, он чуть приподнял его, вынуждая смотреть ему в глаза.

- Я вижу в тебе свет и чистоту, – сказал он и, немного погодя, добавил: - Твое тело еще не охватывала любовная лихорадка, так, малыш?

В горле моем пересохло, и я, не сумев постичь того, как этот удивительный человек смог разглядеть в моих темных, словно сама ночь, глазах, нечто то, что помогло мне избежать участи быть привязанным к постели, кивнул.

- Уже поздний час. Саске пора в постель, - напомнил Анри.

- Верно. Завтра у тебя трудный день, малыш, - ответил отец Наруто, ласково проводя по моим волосам. – Помоги ему приготовиться ко сну, - велел он послушнику, и, кивнув мне, бесшумно выскользнул из спальни, осторожно прикрывая двери.

… В ту ночь я долго не мог уснуть. Мой юный разум никак не мог понять, что изменилось после этого вечера… Я ворочался, и раз за разом прокручивал у себя в голове нашу встречу с настоятелем, не понимая, какая неведомая сила заставляла меня то краснеть, то смущенно кусать губы, вспоминая, как он меня касался…

Измученный душевными терзаниями и безуспешными попытками разобраться в себе, я уснул на рассвете, еще не подозревая, что этой ночью я впервые испытал самое прекрасное чувство на земле, и имя которому – любовь…