Родственные души

[Kicune-tyan]

Название: Родственные души
Автор: Alonerain
Персонажи: Саске, Наруто
Жанр: романс, сверхъестественное, чуть драма и чуть юмора
Размер: мини
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Масаши Кишимото
Размещение: запрещено всем, кроме меня и Бейонд, кому подарок))
Предупреждение: AU, ООС и некоторая сумбурность событий. Все-таки давно не писала ^^


Часть 1

Люди – эгоистичные существа. Чертовски привязчивые, зависимые, слабые телом, с хрупкой и ломкой душой. Они считают, что в их власти может быть все на свете, и даже не подозревают, насколько их мышление узко и примитивно. Люди не понимают истинного положения вещей в окружающем их мире и не смогут понять. Возможно, их разум мог бы воспринять картину мира, однако, следуя своей натуре, они попытались бы подстроить открывшиеся истины под себя, глупо сохраняя мнимое лидирующее положение. Поэтому людям не открывают правду, чтобы сберечь как их самих, так и Вечное равновесие, которое и есть истинный лидер во Вселенной.
Вечное равновесие сохраняется между двумя мирами из их множества – так называемыми, миром живых и миром мертвых. В мире мертвых пребывает та энергетика, которая рано или поздно переселяется в рождаемое физическое тело. Энергетика – составляющее каждой отдельно взятой души, физическое тело которой умерло в мире живых прежде. Каждая в мире мертвых индивидуальна, с собственным накопленным опытом из мира живых.
Грань между этими мирами не так нерушима, как могло бы показаться. Ведь Равновесие само по себе тоже чертовски хрупкое. Каждая энергетика, пребывающая в мире живых, так или иначе ощущает близость более родного места, и когда опыт жизни становится слишком горьким, в голову живого тела приходят мысли о покое, который испытывает энергетика-душа, с тоской вспоминая мир мертвых и умерщвляя в итоге собственное тело. В мире живых подобное явление называется суицидом.
Однако, не всегда энергетика может спокойно перейти в родной мир, оставив физический сосуд. Порой, она находится на самой грани от того, чтобы уйти, но какая-нибудь энергетика из мира мертвых вмешивается, чтобы помешать произойти подобному перевесу. Такое происходит, когда баланс при данном желании может нарушиться, и тонкая стена Равновесия падет. Тогда наступит явление, называемое живыми Апокалипсисом, когда больше не будет равного обмена энергией во Вселенной.
Какая-то энергетика чувствует опасность нарушения лучше, чем другие, потому что существует такое, что отвергают грубые скептики мира живых. Такие энергетики чувствуют, когда их резонансные половинки другой энергии собирается возвращаться без соблюдения равновесия.
Это родственные души.
У каждой энергетики существует подобная связь, однако, почти всегда эти половинки находятся по разные стороны стены между мирами, как бы иронично это не было. Присутствие половинки всегда узнаваемо – в каком бы мире они не прибывали, они всегда стараются держаться в близком контакте, потому что так они чувствуют свою собственную целостность, в широком понятии. И все-таки, находясь по разные стороны стены, они отслеживают, сохраняется ли баланс при переходе, пристально следя за своей половинкой. И когда та желает нарушить баланс, энергетика обязана пойти на призрачный контакт в мире живых, чтобы отвратить столь преждевременный уход. И контакт сможет поддерживать лишь та половинка, никто больше.
Никому не понять, какую гамму ощущений переносят души, находясь от родного тепла одновременно так близко и так далеко, ведь у каждого это сочетание различно. Ведь некоторые все-таки больше скучают по родственной душе больше, чем по миру мертвых…

***

- Да упокоятся их души, братья и сестра мои…
Под свинцовыми тучами на земле, покрытой сочно-зеленой травой с выглядывающими из нее белыми плитами памятников, собралась кучка черных зонтов. Капли, сыплющиеся с неба, с глухим постукиванием ударялись о непромокаемую материю и стекали небольшими ручейками с кончиков металлических спиц каркаса. В свежеразрытые находящиеся рядом ямы опускалось три крепких гроба из черного дерева. Стоявшие под зонтами люди в траурных одеждах слушали речь священнослужителя, склонив головы. И ни у кого из взрослых на лице не было скорби и печали, поскольку умерли всего лишь их деловые партнеры, не больше.
В первом ряду, спрятавшись под таким же большим черным зонтом, как и у остальных, одиноко, беззвучно рыдал шестилетний мальчик. Белки его темных глаз, полных боли, окрасились красными капиллярами, и все личико в целом распухло и покраснело от постоянно стирающих потоки слез кулачков. Ему было все равно, что монотонно говорил дядька с толстой книжкой на руках, что на него никто из взрослых не обращал внимание. Он потерял ВСЕХ, кто был для него важен.
В хриплых всхлипах ребенка, если прислушаться, можно было расслышать, как он звал каждого из умерших: «Мама… Папа… Аники…». Но никто не вслушивался в тихий зов страдающего мальчика, который слишком рано лишился семьи.
И так же никто не видел призрачной тени единственного существа, что невесомо парило за спиной мальчика и горевало вместе с ним.

***

- Саске-сама, Вам лучше лечь.
Пожилой дворецкий, удерживая пассивно идущего мальчика за плечи, вел его в верхнюю комнату отдыха. Заботливый старик не решался на острое вмешательство в жизнь оставшегося сына хозяев, но и оставить его в таком состоянии не мог. Поэтому пока что пусть тот попытается нормально поспать. Для начала, здоровый сон – лучшее для уставшего морально ребенка.
Мальчик кивнул, позволил мужчине себя переодеть в белую ночнушку и уложить на подготовленную, заправленную кровать. Она была слишком большой для его маленького тела, но он ничего не сказал уходившему слуге. Не сказал, как его сердечко екнуло от прикосновения холодный простыней и вида пустой кровати.

Саске долго лежал на спине, как его и уложил дворецкий, и старался смотреть на потолок, отстраненно слыша звуки приближающегося урагана. Каждый раз взгляд окидывал неестественно тихую комнату, пустую и, по ощущениям, все такую же холодную. Все это вызывало непонятный страх, поэтому лучшим местом для обзора оказался потолок.
Саске редко когда спал вот так, один. Обычно, когда такое ощущение было у него раньше, он приходил спать к своему брату или родителям. Сейчас ему не к кому пойти. И воспоминание об этом еще раз заставило возникнуть комку в горле.
Именно в этот момент мальчику в голову пришло полное осознание положения, в котором он теперь находится. Сформированное в простой фразе.
Я один.
В мыслях словно возник всепоглощающий вакуум, а затем посыпался панический гул вопросов, не понятно, откуда взявшихся.
Зачем я здесь? Кому я нужен? Почему я все еще жив? Почему я не умер со всеми?..
От нахлынувшего отчаяния мальчик закрыл ладошками уши, крепко зажмурил глаза и, повернувшись на бок, сжался в комочек. А вопросы в голове повторялись, надоедая, загоняя в угол, потому что ответов не было.
Шесть лет – еще слишком молодой возраст, чтобы ответить на такие взрослые вопросы.
Каждое предложение совпадало с глухим ударом сердца. Скорость возрастала, как и пульс. В груди уже начинало ныть от боли, словно трепещущий орган жизни хотел выпрыгнуть наружу, но он оставался на месте, провоцируя лишь голосовые связки на хриплые, прерывистые полу всхлипы - полу стоны.
За окном начался ливень, но Саске не слышал звон капель о стекло и завывание штормового ветра. Лишь когда послышался яростный рев грозы и яркая вспышка молнии, тельце на кровати рефлекторно вздрогнуло. В голове сразу стало тихо, словно вопросы испугались проявления стихии и замолкли, и вдруг мягкий, успокаивающий голос прогнал эхо панического отчаяния, главенствующего в сознании всего секунду назад.
Ты не один, Саске…
Голос прозвучал совсем рядом, буквально за спиной, и мальчик быстро обернулся, удивленно распахнув глаза и ожидая увидеть его обладателя. Но наткнулся на все такую же пустую кровать и комнату, освещенную на мгновение еще одной вспышкой молнии.
Погода была неестественно похожа сегодня на раненного зверя, распалявшегося от боли, но, несмотря на нее, Саске больше не посещал ни один из вопросов, ощущение острого одиночества почти сошло на нет, и он крепко спал спокойным сном, невесомо греясь от лежащей рядом призрачной дымки, что и подарила столь необходимый покой.

Часть 2

Подростки очень сложны в психологическом плане. Они одновременно имеют как детскую логику и непосредственность, так и взрослые чувства, в которых им пока не разобраться. И из-за этого внутреннего конфликта ни одному подростку не избежать кризиса переходного возраста и такие чувства, как влюбленность.

- Учиха, мне вот интересно, ты до сих пор плачешься по мамочке с папочкой? – издевательски протянул парень в форме с нашитым на синем, отделанным шелком, пиджаке золотым гербом лучшей частной академии страны. Стоявший перед ним черноволосый одногодок в такой же форме никак не отреагировал на это высказывание, продолжая пристально смотреть черными глазами на обидчика.
- Чего воды в рот набрал? Как девушек до слез своим поведением доводить, так ты не щадишь свой словарный запас. Мне все равно, отшивай и дальше, но не так грубо, как ты это сделал с Сэнди, - продолжал подросток.
А, точно, та рыжая девчушка…
Саске припоминал, как на прошлой неделе ему признавалась очередная поклонница с красными щеками, растерянным взглядом и огненно-рыжими волосами. Говоривший незнакомый парень был с таким же цветом волос и глаз. Значит, братец пришел за сестренку заступаться.
Тонкие губы брюнета изогнулись в издевательской усмешке.
- А что такого? Если она несла всякий бред, то почему бы ее не вернуть с небес на землю? – холодно ответил он.
- Ты ведь любил своих родителей, так? Все газеты так и трубили фоткой твоей физиономии, залитой слезами и соплями. Сэнди сейчас чувствует то же самое, что и ты тогда, - заявил подросток.
Усмешка Саске растянулась шире.
Да что этот ублюдок может знать? Что его соплячка знает о любви и потере?
- Смерть совсем другое явление, нежели простой посыл. Или она настолько дура, что перепутала яйцо и курицу? А может, это ты идиот и все преувеличиваешь?
Лицо рыжеволосого парня покраснело от злости, и он порывисто схватил внешне спокойного Учиха за грудки, намереваясь выпустить агрессию. Потребовалось несколько секунд, прежде чем парень одумался так легко попадать в неприятности от стычки с обидчиком сестры.
- Ты еще ответишь за свои слова, попомни это, - прорычал он на последок, отталкивая от себя брюнета, и, круто развернувшись, ушел напряженной походкой.
Черные глаза лишь проводили его скептическим взглядом. Такая угроза у него не первая и, к сожалению, не последняя.
Ведь никто из этих семейных отпрысков не мог понять, по какой причине Саске так груб с глупыми девчонками, твердящими ему о своей любви.
Как можно любить человека, которого совсем не знаешь?! Они просто раз его увидели, слышали о его успехах и всё, думают, что они его любят. Наивные, не видящие ничего, кроме его дипломов и красивой внешности. Как можно быть настолько глупыми?

Никто из людей не знал настоящих чувств Учиха Саске с тех пор, как он потерял свою семью. Он просто закрылся ото всех на следующий день после похорон и не принимал никого. Просто не зачем и из страха. В детской психике случился перелом, что Учиха Саске, наследник ряда компаний Учиха, боялся появления привязанности и, в последствии, любви, потому что боялся вновь потерять, боялся снова тех вопросов, сводящих с ума, как в ту памятную ночь. И ему, несмотря на всю отрешенность от социума, не было одиноко, нисколько. Он умел себя проявлять в учебе и спорте, стабильно занимался и не ощущал нехватки общения, потому что с той ночи он чувствует тепло. Чуть колеблющееся, но дарящее именно то чувство спокойствия и надежности, какое противоречит обычно присущей одиночеству тревожности. Ее не было, а эфемерное присутствие чего-то избавляло от тоски и печалей. Поэтому ему не было одиноко, однако иногда появлялись порывы узнать, чье явное присутствие дарит ему этот покой. Хотелось просто поговорить с тем, кто у него ассоциировался со знакомым чувством родства. Но такие порывы были безответными, и Саске не оставалось ничего, кроме как жить дальше и довольствоваться слабыми, непонятными, согревающими лучиками. А порой и вовсе засиживаться в закрытом от чужих людей помещении, лишь бы более явственно ощутить это тепло.

И сегодня, через неделю после десятой годовщины смерти семьи Учиха, день начался с очередной стычки, что немного добавила горечи и без того подавленному состоянию. Не то, чтобы он не привык к ним, просто именно сейчас не хотелось ни с кем не контачить. Абсолютно.
Об этом Саске и размышлял, направляясь в библиотеку через длинный коридор отсиживать большой перерыв в тишине и концентрации на неведомом уюте…
- Саске, сзади!
Четкий оклик раздался в голове резким эхом, а затем яркая вспышка боли повлекла за собой расплывающееся и темнеющее изображение старых каменных стен коридора, и легкую дымку белого света, окутывающую его, несмотря на проступающую темноту теряющегося сознания.

***

- Мы его теряем!
- Быстрее, в операционную!
Суетящиеся медики в белых халатах с большой скоростью скрылись за дверями, укатывая с собой носилки с… Ним Самим!
Это было первым, что осознанно увидел Саске.
Что за черт?! Я же здесь!
Сзади приблизилось нечто теплое и послышался знакомый, приятный голос.
- Ну, вообще-то, не совсем.
Совсем как в детстве, Саске быстро обернулся, удивленно распахнув глаза, и увидел немного прозрачного, грустно улыбающегося юношу со светлыми волосами.
- Это ты?.. – глухо произнес Учиха, не отрывая взгляда от незнакомца. Он его точно не знает, тогда откуда такое родственное чувство…
- Можешь звать меня Наруто, - юноша протянул руку в приветственном жесте, и Саске уставился на нее. Было непривычно смотреть на руку, одновременно при этом наблюдая мраморные плитки пола какой-то больницы.
- С-саске, - представился в свою очередь брюнет и протянул в ответном пожатии свою руку. На секунду от прикосновения к чужой ладони вдоль пальцев словно пробежал электрический ток, вызывающий дрожь по всему естеству.
- Я знаю, - мягко произнес Наруто и, явно нехотя, разорвал рукопожатие первым. Саске сразу ощутил нехватку прикосновения, но сдержал порыв снова схватиться за руку Наруто.
- Что происходит? Почему меня увезли врачи? – спросил Учиха, стараясь думать о более важных сейчас вещах.
- Тот парень, с которым ты поругался с утра, ударил тебя битой по голове. У тебя черепно-мозговая травма, но своевременная госпитализация дает обнадеживающие прогнозы. Я… прошу прощения, что не смог предупредить заранее, - блондин виновато наклонил голову в искреннем извиняющемся жесте и замолчал, ожидая ответа.
- Ничего, зато я, наконец, тебя увидел, - признался Саске, непривычно улыбаясь. Черт подери, он и правда рад, что может поговорить с тем, кто был настолько близким по ощущениям.
- Это верно. Я тоже рад, что смог с тобой нормально заговорить, - признался в свою очередь Наруто, немного смутившись.
- Почему ты был все это время рядом со мной? – снова спросил Саске.
- Тебе нужна была моя поддержка, чтобы не уйти раньше времени. Я тебе ее предоставлял, находясь непосредственно рядом.
- Но мы сейчас оба призраки, верно?
Наруто улыбнулся.
- Не совсем так. Просто мы оба сейчас в переходном состоянии. Ты на грани перехода из живого мира в мертвый, а я, наоборот, из мертвого в живой.
Саске удивленно хлопнул глазами.
- Это как? Ты воскреснешь?
Приятный, легкий смех Наруто ласкал слух, словно звон колокольчика.
- Нет, конечно. Скорее, скоро заново появлюсь на свет маленьким, визжащим свертком в роддоме, - пояснил он и оживленно улыбнулся, сверкнув голубыми глаза из-под челки коротких волос.
- И мы, наконец, сможем быть в одном мире. Правда, я уже вряд ли смогу тебя в лицо вспомнить, но самое главное - найтись, - добавил он уже с ноткой грусти.

И в этот момент грудь Саске словно пронзили насквозь. Он схватился руками за место, где в живом теле сердце, и сжался от боли.
- Ну вот, тебе уже пора обратно, - вздохнул Наруто.
Саске поднял голову и рефлекторно поднял руку к чуть отдалившемуся Наруто.
- Стой… - смог выдавить он из себя, молча прося не уходить. И в груди боль стала практически невыносимой.
- До встречи, Саске, моя родственная душа…
Последние слова ушедшего в темноту призрака эхом проводили возвращающееся в тело сознание.

Саске проснулся рывком. Просто раз, и он открыл глаза. Не было ни головной боли, ни какой-либо тяжести в теле, ничего. И тепла тоже не было. И это принесло куда большее разочарование, чем что-либо когда-либо. Он прекрасно помнил все, что сказал ему Наруто, помнил, как он выглядел. Помнил его ощущение рядом, которое не хотелось прекращать ощущать никогда… И вот даже той толики тепла, что была с ним все эти годы, больше нет. Наруто, видимо, уже родился здесь, среди живых. Вот только где?..
Главное – найтись…
Так он сказал.
Кулаки юноши под белой простыней решительно сжались.
Все верно. Теперь Саске нужно просто найти его. И как можно скорей.
- Мистер Учиха, Вам еще нельзя вставать!
А вот громкий, испуганный голос дежурной медсестры уже вызвал резкую головную боль и звон в ушах. Ладно, сначала прийти в норму. Потом поиски.

Эпилог.

Вид из окна на тридцатом этаже больше похоже на наблюдение живого города в стиле немого кино. Видно, что жизнь кипит: машины толпятся на дороге, а люди на тротуаре копошатся по подобие муравьев, возвращавшихся домой, – но не слышно ни единого звука этой жизни. Немного забавно вот так смотреть сверху вниз на людей и знать, что никто из них и не подозревает, какие ассоциации у тебя возникают при этом. По крайней мере, так думал молодой человек в строгом деловом костюме, который и смотрел из окна своего кабинета на городскую суету. В его рабочее помещение проникали персиковые лучи заходящего солнечного диска, уже скрывавшегося за рядами других высотных зданий, отражая многочисленные ослепляющие блики от окон их офисов. Небосвод начал темнеть, лишаясь светила и выставляя мелкие, пока чуть видные, звезды.
Молодой мужчина едва слышно вздохнул. Вот почти прошел еще один безрезультатный день. И чем больше их проходит, тем больше смазываются дорогие воспоминания и теряются надежда и вера в то, что он найдет свою родственную душу, как бы глупо это не звучало. Пусть так и звучит, смысл же остается таким же.
Наруто важен. Он нужен.
Без его тепла все эти десять лет были словно ад. Но не в качестве пекла, которое описывает библейское писание, а в ледяной камере айсберга. Все застыло внутри и сковало льдом, ожидая лучика освободителя.
Но лучика все не было. Зато были тоска и одиночество. Такие непривычные и в то же время постоянные чувства.
Где же ты, Наруто?
В дверь кабинета постучали.
- Мистер Учиха?
Молодой человек обернулся к двери.
- Войдите.
Дверь открылась, и внутрь вошел его личный помощник с небольшой папкой.
- Сегодня можете еще вот эти документы рассмотреть? Их немного, но заказчик попросил уже к утру предоставить Ваше решение по поводу нашего сотрудничества, - деловой, безупречный тон и расчетливый взгляд. Идеальный офисный работник.
Саске кивнул в сторону своего стола.
Разберет эту папку и надо поехать проветриться…

Ночной город заметно отличается от дневного. Нет такой томящей суеты и духоты. Ночью правят прохлада и спокойствие, ведь ни на дороге, ни на улицах нет такого количества нарушителей подобной идиллии. Поэтому Саске любил ночные поездки по дорогам. Они его немного успокаивали, а сменяющиеся огни улиц своеобразно гипнотизировали, не давая сосредоточиться на своих мыслях. Обычно, он проезжал по одному и тому же маршруту, где огней было не так много – чтобы темнота сохраняла свое главенство в достаточной степени. От здания его компании вдоль основного городского шоссе вплоть до загородных построек и огромного парка, который днем кишит гуляющими посетителями. А затем обратно в город, в престижный район, где у него квартира и одинокая кровать, которая наверняка снова занята огромным котом, который делил с ним жилплощадь в последние пять лет. Кот большой, беспородный, рыжий и очень своенравный. И Саске зовет его просто Кот с тех пор, как подобрал его котенком на одной из своих фабрик в другом городе. Рыжий мурлыкающий пушистик довольно быстро вырос в прожорливую верзилу, явно считающую себя в доме хозяином. Но, как бы то ни было, когда Саске бывало особенно тоскливо, именно Кот давил его своей урчащей, словно трактор, тушей, своеобразно подбадривая. Да, кстати, надо будет еще заехать ему за кормом…
Внутри Саске что-то кольнуло. Так сильно, неожиданно и резко, что пришлось сразу вдавить в пол педаль тормоза и с визгом остановить машину. Саске, положив руку на грудь, прислушался к ощущениям. В ушах стоял звук сбивающегося с ритма сердца, которое то и дело замирало в ожидании.
Оно, Господи, пожалуйста, пусть это будет именно оно.
На мгновение показалось, что та ледяная клетка вдруг треснула и разлетелась на множество тающих осколков. Губы Учиха расплылись в победоносной улыбке.
Тепло! Его! Как долгожданный глоток воды среди обезвоживающей засухи…

Молодой человек выбрался из машины в считанные секунды и побежал со всех ног туда, откуда он это чувствовал, напрочь забыв закрыть средство передвижения.
Это было где-то в парке. Именно в том, где днем игралось множество родителей с детишками, а под деревьями и в кустах обжимались подростки. В ночном парке изредка бывали бродячие собаки, но сегодня даже их Саске не встретил. Дыхание сбилось, но внутри не было ничего, кроме сумасшедшей радости.
Наруто. Наруто. Наруто. Наруто.
Наконец.

Саске добежал до детской площадки с качелями. Под тусклым светом старого фонаря было видно маленькую одинокую фигурку, со скрипом покачивающуюся на одной из качелей. В свете фонаря сверкнула светловолосая шевелюра…
Без сомнений. Наруто.
Учиха в секунды добрался до качелей и грузно упал на колени перед ребенком, вцепившись в него руками и пытаясь отдышаться. Снова то ощущения электрического тока во всем теле и почти что обжигающее, такое желанное и долгожданное тепло, дарующее спокойствие и тихое счастье. Саске от нахлынувшего облегчения начал хрипло посмеиваться через раз, чрезвычайно походя на сумасшедшего.
Он вздрогнул всем телом, когда на его голову легла детская ладошка.
- Ты меня нашел, - произнес родной голос.
Саске поднял голову и встретился взглядом с живыми лазурными глазами, полными тех же эмоций, что и он.
- Да, - все, что смог ответить Саске перед тем, как снова прижаться к мальчику, жадно поглощая необходимое тепло, которого не было целых десять лет…

А чуть позже ему предстоит долгий процесс оформления документов по усыновлению Наруто, благодаря тому факту, что тот остался сиротой, смириться с ранними подъемами теперь уже двух неумолимый детей в его квартире, пусть даже один из них пушистый бомбовоз, и столкнуться позже с подрастающими проблемами Наруто, связанными с его переходным возрастом. Но все эти вещи будут делать Учиха Саске счастливыми, потому что они и составляют жизнь. И мир мертвых, который помнит Наруто, его совершенно не тянет к себе, потому что его родная душа здесь, рядом с ним.
Этого достаточно.