Цена спасения

[Kicune-tyan]

Название: The price of salvation
Автор: dmnq8
Переводчик:  NirvanaMerilina
Бета: Ellfella
Фендом: Naruto
Дисклеймер: Кишимото
Пейринг: Наруто|Саске
Рейтинг: NC-17
Жанр: романтика/Hurt/Comfort
Варнинги: яой, доминирование, немного мрачный Наруто.
Состояние: закончен
Размещение: разрешение на перевод получено
Саммари: Иногда единственный способ победить - сдаться.

Ссылка: www.fanfiction.net/s/5743753/1/

Часть 1

Цена спасения

Восьмой Хокаге вложил последний файл в папку, одновременно вставив ручку в держатель на столе. Он бросил взгляд на поверхность деревянного резного стола. Ничего лишнего, все на своих местах. Он стоял, чувствуя, как накидка слегка касалась его ног, когда в кабинет ворвался его помощник.

- Все готово? - спросил он молодого человека низким голосом.

- Да, Хокаге-сама, - ответил Конохамару.

- Великолепно. - Хокаге снял шляпу со стойки. Остановился, посмотрел на нее.

Обычно он не одевался официально. Только для особых случаев. Сегодняшний день, несомненно, был одним из самых важных в его жизни. Но одному ему известно, насколько. Даже день, когда он стал Хокаге, проигрывал по важности сегодняшнему дню, но был ближе всех остальных, так он думал, улыбаясь. Он медленно надел шляпу, поправив драпированную кромку для большего удобства. – Следуй за мной, - сказал он Конохамару.

Конохамару, вместе с Удон и Моэги, были его личной охраной и сопровождением на всех выездах за город. Удон и Моэги стояли за дверью кабинета. Они шли в шаг с Хокаге, несмотря на его широкую поступь.

Тюрьма специально была построена в нескольких милях от Конохи. Местность глубоко в лесу специально расчистили под нее, вырубив деревья. Тюрьма была прочной, защищена чакрой, ее сторожил день и ночь отряд АНБУ и два джонина токубецу. Из-за необходимости одним из джонинов был Хьюга, чтобы запечатывать тенкетсу заключенных.

Хокаге перешел на медленную ходьбу. Его стража шла по бокам позади него, спокойно и постоянно настороже. Вечерело, было немного прохладно.

Конохамару посмотрел на Хокаге, набравшись смелости, чтобы…

- Говори, - мягко приказал он.

«Черт. Он всегда знает, что у меня на уме».

Конохамару кашлянул:
– Ничего особенного. Я лишь... хотел удостовериться, что это действительно хорошая идея.

- Потому что? - Хокаге не отводил глаз, сложно было что-то сказать по его выражению лица, хотя в голосе была нотка удивления.

- Да потому что он ненавидит вас! Вы заставляли меня каждый день, в течение пяти лет его заключения, присматривать за ним, я уж точно знаю, каково его отношение к вам.

Хокаге посмотрел на него с полуулыбкой.
– И что же я заставлял тебя делать каждый раз, как ты навещал его?

Конохамару вздохнул, не желая озвучивать то, что Хокаге и сам прекрасно знал. Неповиновение здесь не пройдет.
– Прежде, чем вы стали Хокаге, вы заставляли меня рассказывать ему о том, как вы проводите дни, о том, что вы делаете, что вы едите, и т.д.

- А после? - Все еще с долей удивления в голосе спросил он.

- Я приносил ему подарки, говоря ему, что они от вас, как вы и проинструктировали. Рассказывал ему о вас, спрашивал его, как вы и просили, нужно ли ему что-то, что-то, чем вы смогли бы помочь. - Конохамару замолчал.

Он не сказал ни слова больше, что заставило Хокаге взглянуть на него.
– Я все еще жду, почему ты думаешь, что это плохая идея?

- Амм, - Конохамару покраснел. - Он может попытаться убить вас.

- Думаю, я справлюсь. - Сказал он сухо.

- Я просто не понимаю, почему, когда вы и так знаете, насколько он неуравновешен психически и зол, это было правильным решением - постоянно напоминать ему о вас. Я имею в виду, вы убили Мадару и чуть не убили его, прежде чем доставили в Коноху, разве вы не знаете, как сильно он вас ненавидит? Я докладываю вам каждый день после своего визита к нему, и каждый раз я говорю вам, что он ждет любой возможности убить вас. Я чувствую это, даже если он этого и не говорит. - Конохамару запнулся, решив, что зашел слишком далеко.

- Тебе необязательно понимать, зачем я это делаю, - в конечном итоге сказал Хокаге.

На этом разговор был окончен. Подходя к тюрьме, он еще раз осмыслил свои действия, принимая во внимание заключенного.

Мир лучше не становился. Ситуация ухудшалась, несмотря на то, что он был хорошим правителем, сложно было следовать своей мечте - процветающей, счастливой, безопасной жизни в деревне. Он с Гаарой часто обсуждал, как сложно было достичь мира за пределами страны, когда весь мир погряз в хаосе и ненависти.

Этот заключенный много значил. Из-за чего, собственно, сегодняшний день и был особенным. Пять лет он готовил его и себя к этой встрече.

То, что он вернул его в Коноху – недостаточно, подумал Хокаге, увидев тюрьму. Он должен был спасти его.

Стража впустила его, предупрежденная заранее о его визите.

Конохамару еще раз попытался отговорить своего учителя, наставника, друга.
– Вы же раньше никогда не навещали его! Он не знает, что вы придете... хотя бы подождите день-два, разрешите оповестить о вашем приходе, чтобы шок не заставил его...

- На этом все, Конохамару. - Хокаге остановился на пороге тюрьмы, говоря, не оборачиваясь к собеседнику. Он взял ключи у охраны. – Свободны, все вы. Я хочу остаться с ним наедине, чтобы никто не смог нам помешать, и даже войти на территорию тюрьмы.

Отряд АНБУ перекинулись взглядами. Это стало для них новостью. Один из них выступил вперед и поклонился.
– Конечно, Хокаге-сама. Как надолго?

- Три дня.

Конохамару издал звук, перебив Хокаге и заставив его посмотреть в свою сторону. Никто не проронил ни слова, и через несколько секунд они разошлись. Хокаге остался один.

Он вошел в одноэтажное здание. Дверь вела к короткому коридору, в конце которого была другая дверь. Он медленно прошел к двери, контролируя каждое свое движение из-за нервов. Он был невозмутим. Нервничал, но не показывал этого. Он должен был спасти его. Должен был.

Он, в отличие от Конохамару, не верил, что его заключенный был злом. Или скорей он не верил, что спасение ему не суждено. Заключенный согласился на жестокие действия, которые он совершил, выбрал предать всех и вся... но всё же оставалась надежда на мир, и мечты существовали не зря. Если бы он смог спасти этого единственного человека, он смог бы спасти себя от безнадежности, постепенно зарождающейся в его душе, полной надежды.

Он дошел до двери. В отличие от первой двери, она не была заперта на ключ. На нее была наложена печать, которая требовала определенного количества чакры для открытия. Никто, кроме особо обученных джонинов, не мог снять печать. Он прикоснулся к ней двумя пальцами, и тут же печать была снята.

Он открыл дверь, сердце просто выпрыгивало из груди.

Как и все тюрьмы, эта также не была особо шикарной. Сейчас. Когда он вошел, он увидел хорошо защищенную комнату, рваное одеяло и туалет. Первые восемнадцать месяцев он провел прикованным к стене, поскольку нападал на каждого, кто входил. Гнев и безнравственность, убийственная ярость из-за того, что его содержали как животное, доводили до сумасшествия, заставляя словесно набрасываться на каждого, кто входил в его камеру.

Кроме брата и сестры Хьюга, работавших поочередно, и АНБУ, приходивших покормить его, был лишь один посетитель. Тот самый. Паренек Конохамару.

Посещения были всегда одинаковы. Привет, ну как ты сегодня? Тебе что-то нужно? Может, ты хочешь чего-то от него? Нет? Ладно, знаешь, он думает о тебе каждый день, каждую минуту и секунду. Вот, держи, он прислал тебе это, чтобы ты знал, он все еще не сдался. Он может дать тебе все, что ты захочешь, только скажи. Сегодня он...

И парень описывал его день и то, чем он был занят. Он, конечно же, был тем, кто помешал его мести, убил единственного человека, который помогал ему в этом, и притащил его обратно в Коноху. Он проснулся в камере, истощенный и не в состоянии пользоваться чакрой, с завязанными глазами, чтобы не мог пользоваться гендзюцу... и скованный.

Все из-за Него.

А парень все рассказывал ему о Нем. Как будто он не был доведен до белого каления и не ненавидел своего «спасителя».

Подарки были мелочью.

Целебная мазь – для поврежденных от кандалов запястий, или теплое одеяло. Скамья, чтобы он мог сидеть на ней, а не на холодном полу. После восемнадцати месяцев его ярость и ненависть к «спасителю» значительно поутихли, он успокоился. Его спросили, перестанет ли он нападать. Он сказал – да. И повязку сняли.

Постепенно, через месяц, он убедил стражу снять оковы. Когда их сняли, подарки Конохамару от Него изменились.

На стене повесили зеркало, и он впервые взглянул на себя за два года. Коврик с символом клана Учих. Он отказывался обращать внимание на его подарки каждый раз, когда Конохамару приносил их, но после того как парень уходил, он каждый час проводил на этом мягком коврике, наслаждаясь приятными ощущениями, и с болью глядя на символ своего клана. Как-то он снял свои лохмотья и улегся на него, наслаждаясь его мягкостью. Но резко вскочил, не желая испачкать его своим грязным телом.

Он ненавидел своего покровителя. Почти так же, как и тех, кто уничтожил его брата. Но годами он был единственным, кто не отказался от него, кто был так же упорен, как и он в своей мести. Подарки всегда приносили пользу, упрощали его жизнь, принося ему чувство комфорта.

Длинные рассказы Конохамару никогда особо не отличались друг от друга, когда он навещал его. Но теперь он говорил ему, что да, было кое-что, чего он хотел. Он просил не каждый день, но достаточно часто, чтобы успокоить своего поработителя, которому парень докладывал денно и нощно, убедить, что он смирился. Иногда это была книга. Иногда – одежда. Вкусная еда. Но ничего особенного.

Ему принесли целый шкаф книг, новою одежду с символикой его клана, и у него был выбор еды. И даже больше. Футон, небольшой шкаф для одежды, и несколько свечей на подставках.

И, как всегда, новости о нем лились из Конохамару. Он позволял мальчишке, а позже парню, говорить, не перебивая его. Теперь он заинтересовался этими новостями – по двум причинам. Во-первых, это питало его ярость, ненависть, оставляя эти чувства всегда свежими, острыми. Во-вторых, из этих новостей он узнал сторону своего поработителя, ранее ему неизвестную, даже в те времена, когда они были детьми. Но он никогда не задавал вопросов. Он обращался к Конохамару лишь с просьбами.

Как-то Конохамару вошел с несколькими медсестрами, несущими тело на закрытых носилках, - это был решающий момент. Он спросил, что происходит. Конохамару был мрачным. Слова, которые он произнес, навсегда отпечатались в его памяти.

- Он ушел, искал его месяцами, и наконец-то нашел. Мадара отлично сохранил его и спрятал, наверное, надеясь использовать его позже. Мы вернули его в Коноху. Хокаге пожелал оставить вас наедине, на какое-то время, прежде чем он будет похоронен.

Простыню, покрывающую тело трупа, убрали, открыв цель его жизни, его любимого брата. Избитого, но узнаваемого.

Ему дали больше, чем несколько минут, даже чем несколько часов. Когда они забрали его, он уселся на коврик со слезами на щеках. После этого он дал себе клятву – увидеть, как умрут убийцы его брата. Он ненавидел неизменное благородство своего поработителя. Оно отдавало слабостью. Все же Он знал достаточно, чтобы не навещать его в тюрьме. Это отдавало чем-то другим, чем-то, что сложно было сформулировать. Может, ум и уважение. В нем поселилось желание отблагодарить своего поработителя. Он безжалостно подавлял его. Почему он продолжал присылать ему подарки? Почему он изо всех сил старался с помощью Конохамару убедить его, что постоянно думает о нем? Чего он добивался?

Неделю назад он перестал получать известия о его «спасителе». Конохамару также перестал спрашивать, нужно ли ему что-то. Он приходил, смотрел пристальным взглядом и уходил. Он был в замешательстве. Пять лет одного и того же, и вдруг все? Что-то намечалось. Два дня назад он попросил у Конохамару газету, но тот проигнорировал его.

Сегодня утром два джонина принесли кучу еды, достаточно, чтобы прокормить семью из четырех человек. Удерживая, они насильно вымыли его, так как он не мылся годами, сбрили волосы в паху, и привели в порядок его волосы, отросшие до талии, укоротив их до линии подбородка. Они забрали обогреватель. И ушли. Конохамару не навестил его этим утром, хотя всегда приходил до девяти. Он знал это благодаря часам на стене – подарку, который получил год назад.

Он уселся в мягкое кресло (с символом Учиха на спинке), дрожа, пытаясь углубиться в книгу, которую прочел несколько раз. Тогда же внешнюю дверь открыли и закрыли, автоматически он взглянул на часы, как всегда, собственно.
«Конохамару опоздал на несколько часов. Я спрошу его, что, в конце концов, происходит».

Но это была не походка Конохамару, шедшего по коридору к его камере. Этот человек был тяжелее, а шаги – медленнее. Он услышал, как сняли печать на его двери, и встал с кресла. Дверь медленно отворилась, и его глаза расширились от удивления.

Учиха Саске, последний из выживших Учих... его пленник. Он впервые взглянул на него за пять лет. В двадцать один год Саске был стройным и высоким, но не истощенным. Конохамару докладывал о том, что Саске постоянно тренировался в камере, насколько это было возможно, чтобы держать себя в форме. Он был хорошо сложен, но необычайно бледен; Саске не разрешалось выходить на улицу, а в его комнате не было окон.

Он вошел, бросил сумку на пол и закрыл за собой дверь. Запечатывая ее не одной и не двумя, а тремя печатями, которые мог открыть лишь он из-за своей чакры. Он развернулся, наклонив лицо так, чтобы поля шляпы закрыли его. Прислонился к двери, наблюдая за Саске из-под шляпы.

Значит, это был Он. Наконец-то пришел. Саске, конечно же, известили о том, что два года назад Он стал Хокаге. Он знал каждую деталь его жизни.

Когда он увидел бело-красное одеяние, на него нахлынула тысяча эмоций, полностью уничтоживших его спокойствие. Если бы ему кто-то сказал, что он пожирал взглядом человека в этой официальной одежде, он бы ухмыльнулся.

Детальные отчеты Конохамару никогда не касались физической зрелости его поработителя. То, что он помнил, и то, что он видел, были две разные вещи... но сходство определенно наблюдалось.

Он двигался так же, и его волосы были такими же, лишь немного длиннее. Но прежняя дикость его натуры теперь была схожа с чувствительностью спящего льва. Не было прежнего экстравертизма, постоянных разговоров, лившихся из его рта рекой. Абсолютно все в нем было отточено, все было под контролем этого, все же опасного, человека. Не мальчишка – мужчина, значительно повзрослевший.


Саске посмотрела на высоко закатанные рукава, облегающие бицепсы в два раза больше чем его, когда Он ставил новые печати. Когда Хокаге соединил вместе ладони, чтобы активировать печать, широкая спина натянула ткань накидки, грозя разорвать ее по центру. Когда он развернулся от закрытой двери, мантия колыхнулась вокруг его икр. Он прислонился к двери, скрестив ноги, позволяя накидке открыть вид на мускулистое бедро. Руки немного согнуты, все так же издеваются над материалом накидки, движение грудной клетки – натягивает ее. Честное слово, неужели он не мог себе позволить швею, чтобы сшить одежду по размеру? Лишь шляпа хорошо сидела на лохматой голове, здесь не к чему придраться.

Саске предполагал, что его рост был где-то метр восемьдесят, может, чуть больше или чуть меньше. Но мужчина, стоящий перед ним, был немного выше него. Переплет книги в его руке треснул, поскольку он слишком сильно вцепился в нее. В голове было пусто, в это время Хокаге поднял голову и посмотрел на него своими прохладными голубыми глазами.

- Привет, Саске, - тихо сказал Наруто.

Его голос – глубокий и ровный, заставил все зарождающиеся чувства Саске нахлынуть на него с полной силой. Он представлял себе эту встречу тысячу раз, и то, что он должен сказать. Он хотел его смерти. Он хотел вырвать его глаза, раздавить их в кулаке. Он частично ожидал, что его выпустят из тюрьмы, когда Он станет Хокаге... все-таки Он сделал все, чтобы Саске понял, насколько тот беспокоится о нем. Но нет. Он гнил в тюрьме, пока Наруто наслаждался жизнью снаружи.

И все же он заботился о нем. Саске неохотно осознавал это. Он нашел Итачи для него. Может, он и не освободил Саске, но сделал все, что было в его силах, чтобы у него были все удобства. Он все время пытался убедить себя, что удобство для него неважно, что он беспокоился лишь о мести... но наедине с собой он признавал некоторые вещи. Он и ненавидел Наруто за его покровительство, и был благодарен ему.

Он был озадачен, осознав, что Наруто заставил помнить его лишь одну вещь. Он был пленником. Пять лет его жизни прошли мимо него, и единственное, что ему осталось – отвращение.

Все же. Он помнил парня – мужчину – до ужаса справедливого. Несмотря на все явные изменения, возможно, он таким и остался. Может, он смог бы использовать незаконные приемы Наруто, известные ему со времен их знакомства. Он сделал усилие над собой, подавив отвращение, следуя доводам разума.
– Привет.

Наруто ответил странной полуулыбкой. Он снял свою шляпу, положил ее на тумбочку справа, медленно провел рукой по густым волосам. Саске следил за движением руки, пока волосы не коснулись застежки тесно облегающей накидки. Пальцы ловко расстегнули пуговицы одна за другой, он легко сбросил накидку с сильных плеч, положив ее рядом со шляпой. На Наруто была белая рубашка с длинными рукавами. Саске заметил через хлопковую рубашку, что соски Наруто стояли. Он быстро пробежался взглядом по черным брюкам, тесно обтягивающим его бедра, и более свободным вокруг его колен, что опять же подчеркивало мышцы икр. На нем была белая изысканная обувь.

Саске сразу же напомнил себе свою задачу. Он ждал, когда Наруто заговорит, устроившись около двери. Но этого так и не случилось. Тогда заговорил Саске:
– Сколько я еще буду сидеть в тюрьме?

- Пока я не спасу тебя, - последовал тихий ответ.

И что это значит?
- Я не знал, что меня нужно спасать от кого-то.

- От тебя самого, - добавил Наруто.

«Спасти от меня самого?»
Саске не собирался размышлять над сказанным. Его не хотели выпускать, и это единственное, что он понял. Это и еще неожиданно сильное негодование, поднимающееся в нем.

Он красочно представил, как нападет и убьет Наруто, в тот момент, когда Он опять посмотрел на него. Эти мысли нахлынули на него, сковав его застывшее тело адреналином. Если бы у него осталась хоть капля чакры – его глаза были бы уже красными. К черту Сусаноо, Аматерасу и другие дзюцу, он знал, что стер бы это место с лица земли и эту занозу, стоящую перед ним, но все, что он мог – громко захлопнуть книгу в руках. Тайдзюцу здесь не поможет, он давно не тренировался, а Конохамару детально разъяснил, как работает режим Саннина, и на что он был способен. Он проиграет, и Саске лучше вскроет себе вены, чем признает унизительное поражение, да еще и будучи пленником.

Напоминая себе, что он решил вести себя разумно, он подавил свои чувства до комка в груди.
– Что ты имеешь в виду, спасти меня от себя самого?

Наруто разочаровался. Он ожидал, что Саске нападет, он рассчитывал на это. Он был уверен, что в течение этих трех дней Саске все же нападет; он был полон ненависти, это отражалось на его лице, чувствовалось в его энергетике, в самой комнате. Ну что же, думал он с удивлением. Это значит, что ему придется напасть на Саске, чтобы дать выход его ярости. Если Саске не выплеснет это, Наруто не сможет спасти его.
– Оставь свою месть, Саске. Возвращайся к нам.

Ох. Так вот что он имел в виду. Одна и та же чушь, как всегда.
– Нет. Никогда.

Блондин оттолкнулся от двери и пошел к нему. Саске замерз. Наруто заметил, что кончики пальцев на руках и ногах его бывшего напарника посинели. Хорошо. Ему было холодно, чего Наруто и добивался, когда приказал забрать обогреватель. Вскоре он поможет Саске согреться.

Он подошел к Саске и остановился. С такого расстояния он чувствовал запах шампуня, которым джонины мыли черные волосы. Саске смотрел на него, желая, чтобы Наруто упал замертво.
– Жаль это слышать, - сказал Наруто.

- Очень в этом сомневаюсь.

- В тебе столько ненависти. Ты еще не устал от этого?

- Это все, что у меня есть.

- У тебя есть я….

Взгляд Саске не изменился. Но Наруто, тем не менее, видел презрительную усмешку. Ладно. Если он хочет пойти этим путем…

- Не сдерживай своих чувств, Саске. Я знаю, ты хочешь ударить меня. Давай, вперед. – Это было своего рода приглашением. – Я не буду тебя останавливать.

Ну, раз он так настаивает на этом, подумал Саске.

Осколок стекла выскользнул из книги, которую он держал. Он вынашивал план нападения на Конохамару с его помощью, если бы тот отказался рассказать Саске, что происходит.
Теперь осколок был спрятан в его руке, он резко замахнулся, не рассчитав силы, целясь в лицо Наруто.

Осколок черкнул по коже под левым глазом Наруто. Тут же его запястье схватили, заломив руку, а стекло впилось в его собственную ладонь, выступила кровь.

Наруто шел, заставляя его отступать к ледяной стене, чтобы удержать там своим телом. Телом, напоминающим горячую печку, окруженным теплом. Он поднял руку Саске, сжал запястье, пока тот не раскрыл руку, и пока окровавленный кусок стекла не упал на пол. Он разлетелся на мелкие осколки, едва коснувшись пола. Голубые глаза изучающе смотрели на стекающую по бледной коже кровь, Саске застыл на месте, шокированный, когда язык Наруто скользнул по его ладони, слизывая всю кровь, слегка посасывая рану.

Ему стало теплее? Наверное. Должно быть, это из-за того, что Наруто вжался в его тело, а не из-за того, что он вылизал его руку. Постойте, почему же он не сопротивлялся? Саске замахнулся коленом, пытаясь ударить по достоинству Наруто, за которым следовал точный удар в висок. Саске резко развернули, прижав лицом к стене, тело Наруто вжалось в его спину. Широкая ладонь опустилась на бедро Саске, и сразу же губы Наруто скользнули у его уха.
– Да, Саске, - терпеливо прошептал он. – Нападай на меня. Давай... позволь мне помочь тебе.

И Саске, пролетев через всю комнату, с грохотом впечатался в стену, вышибив весь воздух из легких.

Он встал на ноги, красная дымка затмила его разум, и он набросился на Наруто, не подумав, стена самоконтроля рухнула в один момент, утопив его в ненависти. Ярость вырвалась на свободу, ограниченная камерой, и Наруто с радостью встретил ее.

Это не было похоже на Учиху, то, как он, рыча, нападал – с маниакальным пристрастием. Годы заострили его неистовство, и Наруто был шокирован этим. Этот жестокий зверь абсолютно не был похож на ясно мыслящего бойца, которого он знал еще мальчишкой. Даже пять лет назад, когда он поймал Саксе, в нем не было столько безрассудства. Возможно, одиночество в течение пяти лет повредило его разум? Наруто отбрасывал его снова и снова, каждый раз сотрясая прочные стены камеры.

Саске продержался до момента, когда зашло солнце. Рубашка Наруто превратилась в лохмотья, одежда Саске прикрывала лишь важные части его тела. Блондин, убедившись, что Саске уже не сможет подняться, подошел к уставшему Учихе.

Наруто ранее позаботился, чтобы схватка проходила вдали от стола с едой. Он не хотел ее испортить. Он склонился над Саске и забросил его себе на плечо, игнорируя удары по мускулистой спине. Он почувствовал, как Саске впился зубами чуть ниже его плеча, и за это схватил его за задницу, находившуюся у его уха. Слегка сжал. Саске разжал зубы. Наруто расслабил руку, так и оставив ее на заднице. Через секунду, из любопытства, он легонько погладил ее.

Саске застыл, забыв о своем унижении. Что это было? Он вдруг вспомнил, как Наруто слизывал кровь с его руки, и то, как странно он к нему прижимался. Рука Наруто не должна была там находиться, и уж тем более гладить. Он вцепился в спину Наруто, рыча сквозь кожу между его зубов, руками стараясь расцарапать ее. Было стыдно, что приходилось прибегать к такой тактике, но это было все, на что он был способен в данный момент.

Рука на его ягодице сжимала все сильнее и сильнее, пока Саске, вскрикнув, не разжал зубы. Он начал сопротивляться, негодуя, у него словно открылось второе дыхание, и он чуть не повалил их обоих.

Наруто шел, пошатываясь из-за попыток Саске вырваться, прежде чем бросил его на футон, обездвижив, удерживая ногой.

Саске слабо сопротивлялся, его мышцы болели после лет, проведенных без тренировок.

Наруто отпустил его, чтобы привстать. Медленно он принялся снимать обувь, след от которой еще виднелся на груди Саске.

Саске еле сдержал проклятья. Он следил... размышлял. Сцена с рукой, рука на его ягодице... и теперь обувь. Еда. Печати, наложенные изнутри камеры... этот нежданный визит...

Подозревая что-то неладное, он широко распахнул глаза, зрачки сузились, став крохотными бусинками. Обувь была снята, и то, что осталось от брюк - тоже. Рука Саске у его головы сжалась в кулак, когда к нему пришло осознание, скользнуло, оставив след невозможного понимания. Сердце громко стучало в его груди, живот неравномерно вздымался от нехороших предчувствий. Он нервно облизал губы.
– Что… что ты делаешь? Он гордился, что его голос не дрогнул и не выдал нарастающую тревогу.

Наруто посмотрел туда, где лежал Саске, и выражение его лица заставило его рассмеяться. Он попытался сдержаться, его плечи задрожали, он резко вдыхал и выдыхал воздух, чтобы успокоиться, но забавный вид страха на лице Саске был так несвойственен ему, что это казалось чем-то невероятным. Наруто широко улыбнулся, а его смех прокатился по комнате, отскакивая он стен, заставляя Саске вздрогнуть. Когда он успокоился, то сбросил остатки своей рубашки, представ перед ним, загорелый и красивый, в одних боксерах.
– Скажи мне честно, Саске. Как ты думаешь, что я делаю?

Саске сел. Скрестил руки на груди, пытаясь не дрожать от холода. Он не ответил.

Наруто решил преподнести ему ответ.
– Мне холодно. – Хотя это было не так.

- И?

- И я хочу согреться рядом с тобой. Без одежды.

Губы Саске превратились в полоску, а Наруто опять начал смеяться.
– Уходи, - ровно произнес он.

Наруто подошел к футону, игнорируя приказ, нависая над Саске, и уселся рядом. Он серьезно посмотрел на него, от смеха не осталось и следа.
– Есть ли кто-то, кого ты любишь, Саске?

Саске отодвинулся подальше от этих пронзительных глаз. Его спина коснулась ледяной стены, и он отскочил от нее, почувствовав холод кожей. Он отказывался отвечать, выжидая, когда вернется к нему сила. Унизительно быть таким беспомощным, когда он знал, что способен на многое.

Наруто не позволил Сеске проигнорировать свой вопрос. Он положил руку на его бедро, медленно поглаживая его пальцами:
- Отвечай, Саске.

- Нет, - резко выдыхая, произнес он. Наруто знал, что Саске громко дышал из-за отвращения и напряжения, совсем не желания. Ему не нравилось, когда к нему прикасались.

- Что ты собираешься делать дальше?

- Убивать. И я буду это делать, Наруто. Эта камера - временное обстоятельство.

- Понятно. А когда ты убьешь всех, кого хочешь, что дальше? - В голосе Наруто проскальзывало любопытство. Саске не шевелился, слова медленно потекли через неподвижные губы, чтобы предотвратить дальнейшие действия руки Наруто.

- Возродить клан. - Саске бросил взгляд на шею Наруто, интересуясь, возможно ли перегрызть ее.

- С кем? Сакура видеть тебя не желает.

- Неважно, с кем.

- А дальше что? Будешь отцом детишкам, и будешь проживать свою жизнь?

- Да.

- Ты будешь их любить?

- Да.

- Значит, ты все же знаешь, что такое любовь. Ты понимаешь, что это за чувство.

- Оставь меня в покое. Мне больше нечего тебе сказать.

- Так ты понимаешь? - Настаивал Наруто.

- Все то же дерьмо, как и всегда.

- Понимаешь?

Рука скользнула между бедер Саске, неприлично лаская его. Саске крепко сжал бедра. Он до боли сжимал губы.
- … Да.

- Чтобы ты ответил, узнав, что я люблю тебя?

Саске молча отвернулся. Это было хуже борьбы.

- Что я всегда тебя любил?

Тишина. Пожалуйста, пускай он уже заткнется, отчаянно думал Саске.

- Или то, что твоя ненависть приветствуется... это ведь значит, что тебе не все равно?

Саске развернулся, открыв рот, чтобы съязвить, опровергнуть это, и тогда Наруто его поцеловал.

В какой-то момент Саске подумал, что его еще никогда не целовали, осознал, что Наруто хотел заняться с ним чем-то развратным в этой камере. В какой-то момент он просто удивился, не ожидая от Наруто такого. Наруто заставлял его, не обращая внимания на отвращение Саске к его прикосновениям, на его злость и гордость. Он резко отвернулся, одновременно направляя кулак в лицо блондина. Он свалился с футона.

Но его притянули обратно, чуть не вывернув по пути руку.

На него навалилось разгоряченное загорелое тело, своими ногами Наруто удерживал его, одна рука вцепилась в обе его руки, а вторая зафиксировала голову Саске для еще одного поцелуя, настоящего.

Саске кусался, вырывался, крутился, но все напрасно. Неужели ублюдок не видел его отвращение? Саске запаниковал. Губы Наруто лишь прижались к его, но этого было достаточно, чтобы по коже Саске пробежали мурашки. Даже не потому, что это был мужчина. Саске давным-давно пришел к выводу, что он асексуален. Он бы произвел потомство и на этом все, но нет… он так сопротивлялся из-за Наруто. Он ненавидел Наруто всеми фибрами своей души, ненавидел его прикосновения, ненавидел все, связанное с ним, даже Благодарности не осталось.

Сопротивление ни к чему не привело. Наруто ровно дышал, не отрывая губ от Саске, пока тот в конце концов не успокоился.

Наруто поднял голову.
– Неужели это было настолько плохо?

- Да, ты…

- Тебе не понравилось?

- Нет.

- Понятно. Ну, раз тебе не понравилось, я наслажусь тобой и уйду через три дня.

Глаза Саске расширились, распрямляя нахмуренные брови.
– Три… постой, что значит – насладишься мной? Если ты думаешь…

- Я думаю, - сказал Наруто, не отводя глаз от губ Саске, - что на этом разговор окончен. Бесполезно взывать к разуму. Я покажу, что я чувствую, а потом уйду. Хватит разговоров. Годами я пытался докричаться до тебя, но ничего из того, что я говорил, не привело к осознанию твоей ошибки или к осознанию того, что ты действительно важен мне.

Саске тяжело дышал, пытаясь освободить руки.
– Нет, постой, ты…

- Саске, заткнись. Больше никаких слов.

Так и было.

Рот Наруто накрыл его губы с такой силой, что Саске, боясь прокусить их, впустил его. Он сразу же пожалел об этом, так как горячий язык Наруто начал ласкать его.

Бедра Наруто касались его бедер, и это отвлекало Саске, заставляя прекратить свои попытки увернуться. Наруто начал тереться о его бедра, и это казалось Учихе чем-то нереальным. Он прикусил язык, пробуя его кровь. Наруто резко отклонился, глядя на него с неодобрением.

- Ты сумасшедший, - задыхаясь, произнес Саске. Какой Хокаге насилует своих пленников? «Это способ спасти меня, показать, что я небезразличен тебе, называй это как хочешь, но это насилие. Отстань. От. Меня».

Теплая рука скользнула под брюки Саске, сорвав порванную одежду. Его рубашку постигла та же участь, и он остался обнаженным. Он сглотнул, готовый углубиться в свою утешительную ненависть. Господи, за это он точно убьет блондина. Теперь стало ясно, что все подарки и подношения были не более чем попыткой подготовить его к этому, возможно, даже должны были вызвать в нем желание.

Но Наруто не насиловал его. Он привстал и пошел в сторону двери в поисках сумки, которую он принес с собой. Это была небольшая походная сумка. Он бросил ее около футона, она издала такой звук, словно в ней было много предметов. Саске наблюдал, как Наруто быстро расстегнул сумку, достал бутылочку, и, подойдя к нему, сел на колени у футона.

Он налил немного масла на ладонь и растер его между загорелых рук. Экзотический запах наполнил комнату. Саске закусил язык, чтобы не сказать, как хорошо было чувствовать эти горячие руки на его ледяной коже. Он выдержит надругательство Наруто, использует его, чтобы питать свою ненависть, и отплатит за это оскорбление, освободившись, а пока добавит его в список дел.

Наруто медленно скользил руками, распределяя масло по груди и прессу, втирая его в кожу, прогоняя озноб и гусиную кожу. Он сильно массировал, заставляя Саске прочувствовать, когда он особо чувствительно надавливал или когда прикосновение приносило удовольствие. Саске воспринимал удовольствие как снятие напряжения с мышц. Наруто работал в тишине. Кроме всего, он мог поспорить, что Саске был благодарен за то, как масло согревало его в холодной комнате, не давая ему замерзнуть.

Бледные руки с небольшими мышцами. Гладкие плечи, мягкая шея, ускоренный пульс. Масло, слабо блестящее при свете свеч на безволосой груди, над одним коричневым соском. Пальцы слегка ущипнули этот крошечный бугорок, заставляя его твердеть, приподниматься и морщиться. Пальцы медленно кружили вокруг соска. Пауза… сосок затвердел, когда его ущипнули.

У Саске вырвался стон раньше, чем он смог сдержать его, лицо залила краска от злости на свою ошибку.

И к другому соску. Минутой позже масло полилось прямо на грудь, медленно стекая в небольшую выемку на грудной клетке. Грубая кожа пальцев потерла сосок, оставляя маслянистую дорожку на теле. Дрожь прошибла бледное тело. Легкий вздох.

Пальцы втирают масло в пресс, лениво обводят пупок… не торопясь, пока живот равномерно вздымается и опускается один раз. И опять, когда рука останавливается на недавно оголенной лобковой кости.

Напряжение. Бледное тело приготовилось к сопротивлению. Бутылочку с маслом переворачивают на спящий орган, лежащий на бедре, на бедра, оставляя капли янтарной жидкости на неподвижных ногах, на бледных, замерзших ступнях. Голубые глаза изучают контраст загорелых рук на белоснежной коже; масло с силой втирают в бедра, расставляя их для лучшего доступа. Ноги сопротивляются, и он вынужден сесть между них, оставив их разведенными.

Каждой ноге уделяется особое внимание. Мышцы мнут и массажируют, пока они не становятся расслабленными и мягкими. Колени начинают подрагивать, заставляя руки задержаться на них. Коленные чашечки массируют, когда бледная рука резко ударяется о футон. Наруто бросает взгляд на лицо Саске, его глаза крепко закрыты, губы искусаны. Он оставляет колени в покое.

Разминает несколько минут икры, особое внимание уделяет стопам. Они утонченные, но твердые. На какое-то время руки их покидают, чтобы потереться друг о друга, согревая еще больше. Руки возвращаются к стопам, чтобы согреть заледеневшие пальцы, вырывая у их владельца вздох. Бледное тело полностью расслаблено.

Каждый пальчик заботливо трут и греют, пока он не розовеет и не становиться теплым. Ступни мнут, пока бледное тело не выгибается на футоне. Еще один стон покидает белое горло.

Саске на волнах блаженства. Его решение оставаться равнодушным улетучилось под постоянным давлением сильных рук. Сейчас единственное, о чем он мог думать - это тепло, и руки делали все возможное, чтобы холод не проник в тело.

Конечно, он все еще негодует, он в ярости, зол, из-за того, что Наруто задумал изнасиловать его, но… мм, да, там, он тер его замерзшие ступни. Нет, он не собирался визжать от восторга (он никогда бы даже не признался, что способен на нечто подобное). Он смутно понимал, что никогда никому не позволял прикасаться к себе так, только если он не был на пороге смерти или ранен или без сознания. Он не мог вспомнить, наслаждался ли хоть когда-то прикосновениями. Нет, с тех пор как потерял свою семью.

Его аккуратно перевернули. Долгий, медленный, аккуратный согревающий процесс повторили опять. Он готов был уснуть, ему было так хорошо. Руки растирали внутреннюю сторону колен, напряженные мышцы, он даже не думал, что будет так восхитительно. Нет, пошло все к черту, это было великолепно, и когда грубый палец нажал на точку за его коленом, он издал еще один ненавистный стон. Он приглушил его своей рукой.

Его бедра были расставлены, тело склонилось над ним. Он удивился, почему ему не было стыдно быть обнаженным перед Наруто, его задница была выставлена напоказ… и неожиданно его руки поползли к ней.

Он задержал дыхание. Но руки обошли эту область, направившись к спине. Саске постепенно расслабился, чувствуя то же облегчение, когда он думал, что Наруто прикоснется к его члену, но не прикоснулся.

Мммммм, но руки на спине творили чудеса. Он выгнулся, не сдерживаясь, не заботясь, заметит ли Наруто, полностью сосредоточенный на пути, который прокладывали руки. Давление вверху, пальцы впиваются в кожу, мнут ее внизу. Снова и снова. Пальцы прошлись по его позвоночнику, хорошенько надавливая. Он осознал, что лежит с приоткрытым ртом, откуда медленно стекает слюна. Он тут же вытер подбородок.

Наруто заставил размякшее тело сесть. Саске сел, скрестив ноги, смерено положив руки на них. Блондин нахмурил брови, вспомнив, как Саске выглядел до того, как он поймал его несколько лет назад: жаждущий крови, смертоносный, алчущий мести и убивающий каждого на своем пути. Даже сейчас, какое-то время спустя, у него был такой же взгляд, он был преисполнен жестокости, и Наруто боялся за его рассудок.

А сейчас он сидел в тишине, руки на ногах, расслабленный и беспечный, постепенно склоняющийся к груди Наруто.

Он массажировал плечи, удивляясь силе человеческого прикосновения. Он задумался, испытывал ли Саске нечто подобное, нечто кроме борьбы, тренировок и опять борьбы. Ему было интересно, знал ли Саске действительно, что такое любовь. Возможно, когда-то и знал, до того момента, как его клан стерли с лица земли.

Низкий вздох. Его тело удобно прислонилось к загорелой груди, а руки прекратили свою работу, лишь чтобы налить больше масла. Эту порцию вылили на его волосы.