Двойное дно

[Kicune-tyan]

Название: Двойное дно
Автор: Grammar Nazi
Фендом: Naruto
Пейринг: Саске/Наруто
Рейтинг: PG-15
Жанр: ангст
Размер: драббл
Дисклеймер: Кишимото
Размещение: запрещено (разрешено)
От автора: Копошилась в конспектах по латыни, нашла драбблец годичной выдержки. Когда мы были молодыми, и чушь прекрасную(?) несли...(с)

Когда Саске возвращается домой, он полностью отключается от всего, что произошло за день. За ним захлопывается дверь, и лучи заходящего солнца тоскливо царапаются в нее, пытаясь просочиться в полумрак коридора.
Саске всегда знает, где именно он найдет Наруто. Как тот будет сидеть, что скажет, улыбнется или просто посмотрит, спокойно и серьезно, и Саске начнет казаться, что его взгляд составляет собой основу всего, основу, которую ничем не разрушить. Наруто тянет к себе, как магнит. До сих пор Саске не может привыкнуть к тому, что он рядом, и чувство затаенной стыдливой радости тоже никуда не девается. Она вспыхивает в его глазах влажным теплом, когда он скидывает пыльный жилет и садится рядом с Наруто. Саске начинает буквально трясти, но он ничего не может с этим поделать – первые месяцы он вцеплялся в Наруто, как обезумевший, да и сейчас это тоже не редкость. После такого Наруто обычно хохочет и дразнит Саске маньяком, притворно жалуется на синяки, исчезающие на глазах, и мстит, награждая бледную кожу Саске темно-бордовыми засосами, пылающими, словно раскаленный кончик сигареты, и саднящими, как ожоги от нее.
Саске никогда не может решить, какое место ему хочется поцеловать больше всего – он ерошит волосы Наруто, трется носом о его щеку, дрожащими руками стаскивает с него футболку и сглатывает, а Наруто лишь улыбается, расслабленно вытягиваясь на ковре и наблюдая за Саске голубыми щелками лукаво прищуренных глаз. Он знает о своей власти, но никогда ей не пользуется. Не дергает за ошейник, не затягивает его туже, совсем наоборот – Саске кажется, что только когда они сливаются, он может дышать без ощущения выдавливающей воздух плиты на груди.
Душащая тяжесть начинает пропадать, когда он входит, преодолевая горячее тягучее сопротивление и чувствуя, как колени Наруто сильнее сжимают его бока. Она ослабевает, когда он полностью погружается внутрь, и исчезает, стоит лишь начать двигаться, пригвоздив запястья Наруто к полу и ловя губами его первый стон, касаясь мягкой влаги его языка своим.
Потом они лежат, обнявшись, взмокшие, уставшие и на какое-то время насытившиеся. Наруто рассеянно гладит Саске по груди и животу, а Саске, забывая о постоянно терзающем его страхе утраты, рассказывает обо всем, о чем молчал раньше. О детстве. О том, как мечтал вырасти и защищать всех в Конохе. Как играл с братом, и как жался по углам враз осиротевшего после страшной ночи дома. Как опасался, что не сможет убить Итачи, не потому, что тот сильнее, а потому, что…
Наруто задумчиво кивает.
Притягивая его к себе, Саске шепчет, почему вернулся. Сколько думал о нем, Наруто. Как долго не мог поверить, что все, наконец, закончилось, все, кроме настоящей, не задрызганной болью жизни, которая у него только началась. Которая началась у них обоих.
И они засыпают, потерявшись друг в друге, как делали это десятки раз до и как будут делать и дальше.

***
Когда Саске возвращается домой, Наруто забывает, о чем думал до того момента, когда тишина рассыпалась по камешку, растворилась в звуке открывающейся двери. Помимо воли забывает обо всем – каждый раз. Когда Саске входит в комнату, горечь обреченности отползает куда-то на задворки сознания. Вслушиваясь в осторожные шаги, Наруто замирает, совершенно точно зная, что сейчас Саске сядет рядом, и его глаза согреет непривычная беззащитность.
Наруто знает, что Саске никогда ничего не было нужно. Что он лучше всех, что ни у кого не просил о помощи, не показывал, что что-то помимо выбранной им цели является важным. С ранних лет Наруто восхищался им именно поэтому. Восхищался и не переносил одновременно, мечтал когда-то оказаться нужным, стать тем, без чего Саске не сможет жить.
И он действительно стал. Только теперь, когда они уже не дети, Наруто на ум не придет как-то использовать это против него. Иногда у него создается впечатление, будто они прожили очень долгую жизнь. Столько всего произошло, что даже его выносливость начала сбоить, и как хорошо, что, когда Саске возвращается домой, они могут отдохнуть – вдвоем. Можно обнимать Саске так, как всегда хотел, делиться с ним собой, вытапливать из него грязный лед, иногда вытекающий из черных глаз обманчиво прозрачными каплями. Пережитки напряжения, в котором он находился годами. Его нельзя сбросить за раз, но Наруто верит, что постепенно, слой за слоем, с Саске сойдет запекшаяся короста отголосков прошлого. Что он перестанет дышать так, будто на нем лежит гранитный ломоть ледяного надгробия. Саске сбрасывает его с себя только с помощью Наруто, Саске освобождается, приникая к его губам, Саске даже научился говорить, чтобы через слова выкинуть из себя то, что осталось позади и больше не вернется. Обняв Наруто, он говорит обо всем, что тот хотел услышать, и Наруто никогда не устает слушать. Потому что больше всего Саске говорит о нем. Его голос понижается до едва различимого шепота, напоминающего льнущий к ногам туман. Наруто устраивается удобней и засыпает, до последнего различая шелест разгоняющих тишину слов.

***
…Утро рубило сутки на правильные куски, принадлежащие разным мирам и потому не имеющие возможности стать единым целым.
Утром Саске с Наруто выходили из дома, чтобы встретиться в кабинете Наруто, где тот раздавал задания.
Выходили из дома – каждый из своего.
Встречались в кабинете Хокаге – но никогда не встречались взглядами. Были слишком заняты тем, что скрывали собственные чувства, поэтому так и не догадались о том, что они могут быть взаимны.
Наруто с Саске действительно больше не были детьми, и не могли рисковать, открываясь друг другу, как делали это каждый вечер с созданными для затыкания пустоты клонами.
Не были детьми, хотя оба играли в одну и ту же извращенную игру.
Наделяли иллюзорную копию желанными чертами, не зная, что, будь на ее месте оригинал, он вел бы себя точно так же.
Совпадали с представлениями друг о друге на сто процентов и не подозревали об этом.
Жили, зависнув в бессмысленности, остановившись, когда осталось сделать последний шаг – и этим сводя на нет весь проделанный путь.
Потому что засомневавшись в себе, автоматически ставишь под сомнение право на достижение цели – так что даже достигнув ее, можешь этого не понять.