Меня зовут Хатаке Какаши, и я - наемный убийца

[Kicune-tyan]

Название: My Name is Hatake Kakashi and I'm an Assassin
Автор (Переводчик): ReixGaara ( 7troublesome)
*Бета:  dhampir
Персонажи (Пейринг): Kakashi H. & Iruka U.
Рейтинг: NC-18 (M)
Жанр: романс/саспенс
Состояние: фик - завершен, перевод - завершен
Разрешение на перевод: ОФИЦИАЛЬНО ПОЛУЧЕНО У АВТОРА (thanks for your kind permission, dear ReixGaara!!)
Предупреждение: насилие и куча ругательств, лимон во второй части
Дисклеймер автора: Не владею ничем, кроме своего гипер активного воображения.
Дисклеймер переводчика: А я вообще тут типа фикусом... Зато мне принадлежит перевод на русский - полностью.
Ссылка на оригинал: www.fanfiction.net/s/4117939/1/
Ссылка на дневник переводчика (7troublesome): www.diary.ru/~7troublesome/
Саммари: написано от имени Хатаке Какаши. Вот что получается, когда работа норовит сделаться совершенно по-дурацки....
Примечание автора: посмотрела фильм Клива Оуэна, и это заставило меня думать про «Город греха» (п/п: оригинальное название «Sin City»). Я постаралась написать это в стиле черно-белого фильма с черным юмором. Не уверена, что это сработает на бумаге, но какого черта...

Часть 1

Меня зовут Хатаке Какаши, и я - наемный убийца. Забавно, пока я рос, у меня были нормальные мечты, как и у всех. Когда мне было шесть лет, я хотел стать пожарным. В возрасте десяти я был уверен, что стану актером, и, какая ирония, я был абсолютно уверен с двенадцати до шестнадцати лет, что буду детективом. Это имело смыл. Я читаю людей как рекламные щиты. Они настолько банальны и просты, что это так же легко, как нажать на курок оружия, что их убивает. Взять к примеру этого бизнесмена, что идет сейчас по улице. В своей жалкой попытке скрыть свою личность, он оделся в одежду, что могла бы принадлежать попрошайке или деревенщине на гонках грузовиков-монстров. Действительно грустно. Он забыл снять свой Ролекс и тысячедолларовые очки. Должно быть, бедняга уже знал, что помечен как цель. Жаль, что он такой же некомпетентный, как и другие, которых я убиваю.

Я встаю со скамейки, где притворялся, что жду автобуса, и двигаюсь к нему. На его грязной майке написано «Оружие не убивает людей, я убиваю людей». Я ухмыляюсь этой иронии - человек, который никогда в жизни не держал в руках оружие, и одет в майку с такой надписью, сейчас истекает кровью от двух пуль, которые воткнул в него мой пистолет с глушителем. Я засовываю руки в карманы, продолжая идти, как ни в чем ни бывало, делая вид, что я - ленивый студент колледжа. Я не задумываюсь, кто этот человек, или есть ли у него семья, или почему кто-то хотел видеть его мертвым. Это не мое дело. Мое дело - выполнить работу и забрать мой чемодан, полный денег.

Когда люди рисуют себе наемных убийц, они представляют себе мафиозных головорезов, убивающих мудрых парней, или бывших черных спецагентов на часовых башнях с винтовками с оптическим прицелом. Это не в моем стиле. Я живу, смешиваясь с толпой. Никто никогда не догадается, как я зарабатываю себе на жизнь. Я выгляжу как нормальный, ниже среднего достатка парень. Если вы когда-нибудь выделите меня из толпы, копы ничего не получат из вашего описания. Моя маскировка безупречна. Думаю, те актерские курсы, что я посещал в юности, на что-то сгодились.

Когда я возвращаюсь домой, то проверяю свой автоответчик: два сообщения, оба заказы. Если возьмусь за них, то смогу устроить себе отпуск. Теперь я уверен, вы представляете меня на пляже или в самолете, летящем в Европу, и днями сидящим в кафе, попивающим дорогое вино, но это снова не мой стиль. Отпуск для меня означает, что я могу пожить, не убивая олухов хотя бы какое-то время. Большую его часть я провожу, наблюдая за людьми и чистя свое снаряжение, могу переспать пару раз, если находится подходящая цель.

Заказы, точно, я как раз подходил к этому. Один - достаточно простой, маленького аккуратного взрыва бомбы в машине как раз хватит. Другой - похитрее, уничтожить целую семью: цель, его жену и их десятилетнего сына. Черт! Ненавижу убивать детей. Но, думаю, это лучше, чем оставлять после себя сироту. Я уже сделал это однажды и жалею об этом до сих пор. Тот заказ сломал мне жизнь, но это уже другая история. Я оставляю сообщение клиентам, чтобы отослали мне дела, так я называю анкеты с биографиями и фото целей, а потом напиваюсь до потери сознания. Так было не всегда, но сейчас у меня именно такая жизнь. Трогательно, да?

Вчера он мне снился. Думаю, виновата выпивка, то же самое я пил в тот вечер, когда мы встретились. Я бы рассказал вам об этом, но мне пора за работу. Я только что взял дела с условленного места, два конверта и целая уйма головной боли. Первый должен быть достаточно легким. Она - звезда кино, я видел пару ее киношек. Для актрисы, она даже не так плоха, но с ней, очевидно, просто чертовски тяжко работать. Она наверняка взбесила кого-то достаточно, чтобы пожелать ей смерти. Наверное, какого-нибудь бездарного режиссера или кого-то, кому она перешла дорогу, получив роль. Это не то, что мне интересно. Семья... что за проклятая богом куча дерьма. Я чую, что это за работа, за целую милю. На фотографии - четверо людей, не трое. Четвертый, что не обведен кружком, - клиент. Разбалованный порядочный кусок дерьма, который хочет уничтожить всю свою семью, чтобы сразу получить все наследство. Такие люди мне омерзительны. Уверен, вы думаете, что это лицемерие, но я никогда бы так не поступил. Если бы у меня была семья, то я бы жил той жизнью, которой все на улице думают, что я живу.

Я делаю глоток старбакс и бросаю взгляд на ребенка с фото. Он смотрит вверх, на своего, как я предполагаю, старшего брата так, словно тот - чертов герой. Они так похожи, что мог бы поклясться, я словно смотрю на него в будущем. Хм, нет, они похожи, но малыш совсем не такой, как его брат. Нет дорогих шмоток, нет садистской ухмылки, а чернота его глаз все еще хранит искренность и тепло.

Я вкладываю фото обратно в конверт. Мне нельзя так думать. Он - цель, а жалость - помеха в моей работе. Время операции - пять часов. Мне надо домой, приготовиться. Невозможно предугадать, что лучше подойдет для нее. Несмотря на то, что я сказал раньше, хорошо бы сработал выстрел из окна. Чисто и просто, плюс мизерный шанс быть пойманным. Что-то гложет меня изнутри. Убийство целой семьи не должно происходить с расстояния. Это ужасное преступление и должно происходить лицом к лицу. Может быть, я хочу, чтобы меня поймали. Может быть, надеюсь, что кто-нибудь меня остановит, спасет маленького беднягу от меня и его психованного брата. Я начинаю принимать это близко к сердцу и поддаюсь чувствам. Если я облажаюсь, и кто-нибудь выживет, по крайней мере, у их ненависти будет лицо. Может быть, не мое настоящее лицо, но хотя бы какое-нибудь.

Я провожу день, стирая все отпечатки пальцев со своего оружия. Не буду брать свое любимое, вдруг мне придется его бросить. Фактически, я не настолько люблю огнестрельное, обычно оно провоцирует слишком много случайного насилия. Если могу выбирать, то я предпочитаю ножи, но приходит очень мало заказов, которые можно выполнить ножами. Нож легко достать, легко спрятать, и почти всегда можно объяснить. Попробуйте сказать копу, что носите под пиджаком пистолет с глушителем ради собственной защиты.

Два часа, время вживаться в роль. Я снимаю свои брюки, кожаную куртку, черную майку и надеваю пару широких джинсов и нелепо большую по размеру толстовку, что застегивается на молнию спереди, идеальный прикид для такой работенки, как сегодня. Я втискиваю свои серебряные патлы под лохматый темный парик, на который напяливаю капюшон толстовки, я уже успел наложить гримм, чтобы спрятать свой бледный цвет лица. Вставляю карие контактные линзы и прячу их за очками с толстой оправой. Я выгляжу лет на десять моложе. Если бы я мог спокойно переносить свое тщеславие, то мне казалось бы забавным, что когда мне, наконец, стукнуло тридцать пять, мне не надо слишком заботиться о своем внешнем виде.

Я еду на автобусе до указанной зоны убийства, притворяюсь студентом, изучающим социологию, и типа провожу опрос, останавливая прохожих. Они будут здесь с минуты на минуту. Я собираю в кулак всю волю для приближающейся работы.

Гладкий лимузин останавливается неподалеку. Время представления. Трое людей выходят из машины. Ребенок держит за руку мать, на бледном лице спокойная улыбка. Я лезу в свой рюкзак, притворяясь, что что-то ищу, мои пальцы нащупывают лежащий на дне пистолет. Мой пульс начинает скакать. Забавный малыш. Выглядит счастливым. Мне не стоило браться за этот заказ. Я стою, делая вид, что раздражен и забыл нечто важное. Я медленно тащу пистолет к верхушке рюкзака. Слышатся выстрелы. Твою мать! Прожженная сволочь наняла других киллеров, тех киллеров, что убьют меня, если выяснят, кто я такой.

Жена пронзительно вопит над телом своего убитого мужа, ребенок стоит рядом в шоке. Я быстро обыскиваю взглядом окна ближайших зданий. Мне придется избавиться от конкурентов, если я хочу, чтобы мне заплатили. И все-таки, мне следует быть достаточно осторожным, если их больше одного, то я - труп.

Ха! Я нашел его! Второй этаж, третье окно справа. Еще один выстрел из снайперской винтовки. Черт! У парня есть напарник. Он уже упаковал оружие, пока гремел второй выстрел. Мать корчится в луже своей крови и крови ее уже мертвого мужа.

Мое тело двигается само по себе. Я хватаю визжащего ребенка под руки и рывком тяну его в укрытие, в ближайший переулок. Какого черта я это сделал? Я должен был убить его. Держа парнишку за собой и тщательно прицеливаясь, я попадаю другому стрелку в грудь. Пуля отскакивает от стены прямо над моей головой. Меня прижали. Этот переулок - глухой, все, кто остался снаружи не остановятся ни перед чем, чтобы убить мальчишку. Мне следовало бы его оставить здесь. Все обрывки здравого смысла, что еще во мне остались, отчаянно вопят, чтобы я смывался. Я бы справился. Рискую взглянуть на дрожащего мальчишку за спиной. Его темные глаза наполнены страхом и отрицанием. Черт. Я не могу сбежать без него, и мне не смыться с ним. Я высовываю голову из переулка и тут же прячусь, когда еще одна пуля попадает в кирпичи прямо рядом со мной. По крайней мере, я теперь знаю угол. Поднимая мальчишку на руки, я приказываю ему обхватить меня ногами за талию и пригнуть голову. Думаю, меня вот-вот подстрелят.

Делая глубокий вдох, я бросаюсь на линию огня, пули дождем сыпятся вокруг. Здесь больше, чем два стрелка. Что неслыханно по правилам этой игры. Только Акацки работают командами, и даже в этом случае, не командами по трое. Происходит что-то странное. Я хочу врезать себе по лбу за глупость, но мои руки заняты ребенком и моим оружием. Это зачистка. Вместе с деньгами Акацки выставляют в качестве оплаты уничтожение конкурентов. Злобные сукины дети.

Я бегу зигзагом между припаркованными машинами, стекло вдребезги разлетается за спиной. Если я доберусь до угла, нам удастся смыться, учитывая предположение, что там нас не ждут. Я слышу шаги за спиной. Все, кто не вовлечен в перестрелку или спрятались в укрытие, или валяются на обочине в крови. Я замедляю скорость, и, направляя пистолет за себя, срезаю своего преследователя, парня с ярко рыжими волосами, попав ему в колено.

Боль пронизывает мое тело. Я колебался слишком долго, теперь кровь льется из раны в правой руке. Я перебрасываю оружие в другую, обнимаю мальчишку правой и молюсь ради нас обоих, чтобы не потерять сознание от боли. Я - за углом. Из огня да в полымя. Я вижу, что они притаились по обеим сторонам улицы, стараясь не привлекать внимания. Я вырубаю блондина с длинными волосами, что притворялся, будто говорит по телефону в будке. Девушка через улицу занимает укрытие. Она будет получше их всех. Я мог бы ее убрать, если бы был без ноши, но, к сожалению, это не тот случай.

Мое спасительное провидение появляется в виде очень толстого водителя такси. Я бросаю оружие и, рывком открывая дверь, закидываю бледное тело на заднее сидение.

- И куда едем, Мак? - пуля ударяет в левую заднюю фару.

- Езжай, придурок! Езжай!

Шины такси визжат, и, клянусь, это второй по красоте звук в моей жизни. Я швыряю две сотни баксов в водителя, и знаю, что он не будет задавать вопросов. Я обвязываю бандану из своей сумки вокруг руки, и моя голова кружится меньше. Падая на сидение, я заставляю свое тело расслабиться, в то же время, не позволяя себе подчиниться всепоглощающему желанию потерять сознание. В какое же чертово дерьмо я вляпался? Такси останавливается в нескольких домах от моего, и я приказываю паршивцу ездить вокруг квартала, пока мы не вернемся, показав и убрав пачку денег у него из-под носа. Вытаскиваю мальчишку из машины. Он до сих пор не сказал ни слова, кроме вскрика от страха, когда меня подстрелили. Я ногой открываю калитку во двор, пошатываясь, когда взбираюсь по ступенькам к двери, и когда добираюсь-таки, роняю ключи. Мир начинает вращаться, когда я нагибаюсь за ними, и мне приходится держаться за стену, чтобы не рухнуть. Мне нужны обезболивающие средства, и сильные.

Мальчишка подхватывает ключи и протягивает их мне. Я протягиваю руку взять их, но мой желудок сжимается, и я почти освобождаю его прямо на ступеньки.

- Серебристый квадратный, - шепчу я ему, и он вставляет ключ, открывая дверь и помогая мне войти внутрь.

Я сажусь на край ванны и выплескиваю содержимое своего желудка в туалет. Мальчишка нервно переступает с ноги на ногу, раздумывая, что делать. Он - в странном месте, со странным человеком, покрытым кровью.

- Аптечка скорой помощи. Нижняя полка.

По крайней мере, он хорошо слышит. Я шиплю, пока лью перекись на рану. Она жжет как рой чертовых пчел. Уверен, все вы думаете «М-да, Какаши, это всего лишь ранение!» Ну, когда был последний раз, когда вас, слабаков, подстреливали? Это больно, черт возьми! Я бинтую рану, и кровь пропитывает повязку насквозь. Я бинтую ее снова... и снова. Наконец, бинтов хватает, чтобы кровь не просачивалась. Я указываю на чашку возле раковины, когда открываю крышку банки с таблетками. Секундой позже я глотаю сладкое облегчение в виде трех таблеток тайленола, одну засовывая под язык, в надежде, что он рассосется быстрее.

- Чт-что случилось с моими родителями? - Хмм, так малый все-таки умеет говорить.

- Как тебя зовут, малыш? - он не отвечает. Мы пристально смотрим друг на друга, кажется, вечность.

- Что случилось...

- Мне жаль, малыш. Если они не были мертвы тогда, то сейчас мертвы наверняка.

Если это только возможно, выражение его лица вытягивается еще больше. Бедняжка. Я хочу его успокоить, но я несколько не подхожу на роль отцовской фигуры. Отцовская фигура... конечно... Я знаю, что теперь делать.

Я мечусь по комнате, собирая пачки денег и запихивая свое любимое оружие в рюкзак вместе с моей любимой оранжевой книгой. Ничто больше из моих пожитков ни черта для меня не значит, и есть вероятность, что я больше за ними не вернусь. Я быстро надеваю новую одежду - свободную рубашку и темные джинсы.

- Парень! Давай, пойдем.

Твою мать, куда, черт возьми, он подевался. Я сую нос в спальню и вижу, как малец набирает номер телефона и прислоняет трубку к уху.

-Итачи? Кое-что слу...

Я выхватываю трубку у него из рук и швыряю телефон об стену.

- Какого черта ты делаешь?

Ребенок съеживается от страха передо мной.

- Я-я звонил своему брату.

Я реагирую, не раздумывая.

- А кто, черт возьми, по-твоему, пытался тебя убить!

Если это только возможно, малыш бледнеет еще больше. Его разум складывает кусочки того, что я только что сказал. Кажется, проходит около пяти минут, а затем:

- Откуда ты знаешь?

Ну, просто повезло, малыш умнее, чем я думал.

- Он нанял меня, чтобы убить вас всех.

Малыш делает от меня шаг назад, словно я наброшусь на него в сумашедшей ярости. Не могу его винить.

- Расслабься, парень. Это было до того, как он меня подставил. Ничего личного... так как тебя зовут?

Он колеблется пару мгновений, но быстро понимает серьезность ситуации, в которой оказался.

- У-учиха Саске.

Я киваю, потом поднимаюсь на ноги. К счастью, обезболивающие таблетки начали работать.

- Саске - пойдет, но никогда больше не называй фамилию. Это может быть смертельно опасно. А теперь пойдем, нам надо убираться отсюда.

- Куда мы идем? Почему я все еще в опасности?

Я закрываю дом и тащу его по дорожке от черного хода, потом отвечаю.

- Работа не закончена, малыш. Плохим парням не заплатят, пока ты не умрешь или не будешь при смерти.

Я махаю таксисту, который, наверное, делает уже тринадцатый круг вокруг квартала, и открываю для Саске дверь.

- Но куда мы едем?

- Мы едем навестить одного моего старого друга.

Старого друга, угу, как будто он все еще будет считать меня своим другом после того, через что я заставил его пройти. Твою мать. Он не будет рад меня видеть.