Изломы

[Kicune-tyan]

авторы: Naerin, akino_ame
фэндом: Наруто
название: Изломы
размер: ваншот
жанр: slash, grapefruit, lemon и прочие фрукты Х))
пейринги/персонажи: Итачи/Кабуто, Итачи/Гаара, Кабуто/Гаара, и кто-то непонятный, обозначенный Дамочкой
рейтинг: NC-17
размещение: запрещено
количество слов: 6321
дисклеймер: Кишимото владеет всем, но такого ему точно не надо
благодарности и реверансы: Саския Аян Чи, Трэйс и Еши, спасибо вам огромное
предупреждения: рейтинг видели? Пейринги видели? Добавьте еще АУ, жуткий ООС абсолютно всех героев, ну и совместный бред двух авторов. Все еще не страшно? Мозготрах, нон-кон, маты.

Итачи соображал с трудом. Перед глазами стоял плотный молочный туман, голова раскалывалась от боли. Он громко застонал, но звук, вырвавшийся из иссушенных губ, получился слабым. Мир будто находился за плотным стеклом, из-под которого не доносилось ни звука. Учиха остался наедине с разламывающей болью. Она корежила тело, будто кусок металлолома. Боль искала выход, но, не находя, металась и подвывала.
Итачи попробовал пошевелить правой рукой. Кожа на ней горела огнем, но это было ничто по сравнению со звоном в затылке. Учиха с трудом облизнул губы и приложил левую руку к прикрытому веку. Кожа была горячей, прохладные пальцы приятно ее холодили. Боль вкручивалась в затылок винным штопором, легко раздвигая попадающиеся препятствия. Она, как верткая молодая дамочка, пробиралась во все уголки сознания, заполняла собой каждую частичку Итачи
Отупляющая боль, пульсировавшая в висках, сводила с ума. Учиха хрипло зарычал, с силой прижав руку ко лбу.
До чего же больно! Хрусткие толчки крови отдавались в ушах, обволакивая ощущением нереальности. Казалось, он может слышать тихий шелест рвущихся вен-канатов, натянутых на мышцы, и визг раздираемого мяса.
Черт бы побрал все это! Итачи попытался сообразить, как прекратить пытку, но шутница-дамочка хитро подмигнула малиновым диском солнца и легко щелкнула по лбу. Голова закружилась, молочный туман перед глазами сменили всполохи алого и серебристого. Лепестки диковинных цветов плясали перед глазами язычками бордового пламени. Слишком красивого, чтобы не видеть, слишком яркого, чтобы смотреть.
Итачи тихо застонал в последний раз и провалился в спасительное беспамятство…

Что случилось? Где он?
Итачи вздрогнул, когда почувствовал прикосновение чужих рук. Боль притупилась, теперь она служила раздражающим фоном. К Учихе вернулась способность соображать. Он приоткрыл глаза, стараясь разглядеть человека, сидящего рядом.
На нем был серый мешковатый плащ, испачканный в потеках грязи. Лицо терялось в зеленоватой дымке, но Итачи чувствовал чакру, исходящую из теплых мозолистых рук. Тело обволакивала приятная истома, но голова прояснялась.
Первое, что бросилось в глаза Учихе – серовато-пепельные волосы. Рваная челка спадала на лоб. Круглые очки в темной металлической оправе, черные глаза, внимательно осматривавшие Итачи. Якуши Кабуто.
Учиха застонал, стараясь подняться.
- Итачи-сан, - медик осторожно положил руку на его плечо. Ладонь окутывало свечение медицинской чакры. – Нельзя вставать. Вы слишком слабы, я помогу.
Учиха перестал шевелиться, снова почувствовав приступ боли. Он поморщился, когда Кабуто принялся за лечение. Якуши огорченно качнул головой. Интересно, что случилось с гением, который легко выиграл в битве с Орочимару-сама? Лежит сейчас рассохшейся, подпаленной ветошью. Жалким подобием себя прошлого.
Учиха приоткрыл глаза, разлепил потрескавшиеся губы и прохрипел:
- Пить.
Медик поднес ко рту Итачи фляжку с водой. Два жадных глотка, которых не хватило затушить пожар, полыхавший в горле. Вода была теплой, чуть солоноватой с металлическим привкусом. Она растеклась по небу, мягко обволокла язык жестяной влагой.
- Еще, - голос Учихи звучал увереннее.
- Прошу прощения, Итачи-сан, но пока я не могу дать вам больше, - Кабуто закрутил пробку. – Уже лучше?
- Да.
- Отдыхайте, - Якуши поднялся. – Я схожу за водой.
Учиха остался один. Тонкие коготочки разъяренной дамочки пробирались под его кожу, царапая и рассекая. Было проще не обращать на нее внимания, когда рядом находился человек. Тогда знаешь, что нельзя показывать слабости, нельзя даже стонать сквозь стиснутые зубы – так учили. Теперь хотелось завыть раненным волком, но Итачи терпел, сжимая губы так, что побелели. Если больно, значит – жив. А это уже не мало.

- Кабуто, что-то ты странно себя ведешь в последнее время. – Итачи медленно накручивал светлые волосы медика на руку. – Задаваться стал. Интересно, с Орочимару ты тоже вел себя так нагло, а?
Кабуто дернулся, пытаясь высвободиться. Простое, чисто рефлекторное движение обученного шиноби – он знал, что это бесполезно, но тело действовало самостоятельно. Даже ослабленный после ранения Учиха был очень опасен. Он как натянутая струна, готовая лопнуть в любой момент. С протяжным хрипом рвется металл, и с легким звоном разбивается маска, сбитая хлестким ударом. Так и Итачи. Он сдерживался, пока мог, держа эмоции под контролем. Но лопнула струна – излом. С лица Учихи осыпались глиняные осколки, разлетаясь пылью. Излом – Учиха не мог остановиться. Не мог удержаться от надежды освободиться, затопленный ослепительной болью. А избавиться от приставучей дамочки Итачи мог только деля боль на двоих.
Да, Кабуто вылечил его раны. Да, он ухаживал за ним. Да, да, да… Если бы у него спросили, почему он не ушел, Якуши бы не ответил. Не знал, да и не хотел знать.
Может, все дело было в том, что в неодиночестве легче принять жизнь? Он не заметил, когда Итачи сломался, пропустил момент. Жизнь Учихи была обычной: небольшие задания, услуги, стоившие недешево. Но все существование делилось на периоды. Периоды изломов. Как сейчас.
- Мразь, - прошипел Итачи, прижимая Якуши лицом к стене. Не церемонясь, он рывком сдернул с Кабуто штаны, с наслаждением слушая тяжелое дыхание. Учиха провел рукой по гладкой коже ягодиц, усмехаясь, следя, как дыхание его пленника становится частым и рваным.
Боль сводила его с ума, она требовала выхода. Капризная леди с уродливым лицом подошла совсем близко к Итачи, показала гнилые зубы, обнажив их в ухмылке. Вот так, драгоценный, посмотрим, сколько ты еще вынесешь. Таких терпеливых, как ты, я еще не встречала. Боль скалилась и хохотала, подначивала зареветь раненным зверем. Ну же! Освободись от меня. Избавься ненадолго, тем больнее тебе будет, когда я снова приду на свидание вовремя.
Учиха постарался отвлечься. Он сжал кулак, чтобы голос звучал как обычно. С ноткой прохладцы и похоти. У него был свой способ бороться с болью.
- Ты такой развратник, - прошептал Итачи медику, проведя кончиком языка по уху. Он уловил дрожь, прошедшую по внезапно ставшему горячим и напряженным телу. – О, да.
У Кабуто подкашивались ноги. Не то, чтобы Учиха был первоклассным любовником, но что-то в нем было такое, что заставляло колени подгибаться – особая аура силы и властности с яркой ноткой безумия. Кажется, у него снова приступ. Как всегда после использования Шарингана. Якуши вздрогнул, когда два пальца, смоченные слюной, покружив у входа в его тело, легко проскользнули внутрь. В этом не было необходимости - Кабуто и так достаточно растянут - но Итачи любил поиграть, как кот с мышью. Он чувствовал пальцы, медленно двигавшиеся внутри, постепенно пробиравшиеся глубже. Учиха внимательно следил за реакцией своей жертвы.
В какой-то момент Кабуто вздрогнет, протяжно застонет и подастся назад, пытаясь получить больше тянущего наслаждения. Движения пальцев были рассчитаны именно на это. Итачи ухмыльнулся и резко отвел руку. Возмущенный выдох звучал музыкой для его ушей. Воспаленное сознание подсовывало броские картинки, пригоршнями кидало в лицо иллюзии. Они заставляли его быть жестоким, быть другим. Не холодным обломком льда, а жаждущим чужой боли. Чтобы разделить ее на двоих. Неодиночество. Оно было особенно важно в период излома. Когда его сущность крошилась, разбивалась на осколки под прессом боли. Тогда не кричать помогало только присутствие другого, того, кто мог отвлечь.
Он еще сильнее вжал Кабуто в стену, оттягивая волосы назад, заставляя откинуть голову. Учиха опять прикоснулся к анусу, чувствуя, как мышцы судорожно сжимаются, словно пытаясь затащить дразнящие пальцы внутрь. Якуши снова дернулся, попытавшись освободиться.
- Чего ты дергаешься, а? Тебе же нравится, я точно знаю, что нравится и это, – Итачи впился в обнаженную кожу шеи и с силой загнал в анус сразу четыре пальца. – Вот доказательство.
Кабуто действительно нравилось, и все эти трепыхания лишь еще больше завели Учиху.
Итачи не двигал рукой и просто ждал, когда же его пленник, наконец, сдастся и начнет умолять. А он обязательно сдастся - жадная до удовольствий шлюха, коей является Якуши, обязательно сдастся и попросит. Он получал незамутненное удовольствие от дрожи медика в его руках.
Боль ненадолго отступила, прикрыв исчерченные шрамами щеки бумажным веером. На тонкой бумаге были нарисованы малиновые птицы, рвущиеся в небо. Ощущение теплого весеннего ветерка, ерошившего оперенье, жаркие солнечные лучи и колючие облака… Итачи хотел бы быть свободным, не застрявшим в жизни, как птица на бумаге.
Кабуто двинул бедрами навстречу Учихе и раздраженно зашипел, когда тот чуть отвел руку, не давая удовлетворения.
- Хочешь? – голос Итачи звучал хрипло. – Хочешь, сука? Отвечай.
Леди аккуратно присела на стул, расправив расшитое стразами платье. Чинно сложила руки на коленях и приготовилась наблюдать. Он зажмурился, стараясь изгнать из мыслей образ. Боль его сегодня не оставит. Веер стукнул о запястье, и дамочка принялась обмахиваться. Кожа на груди поблескивала бисеринками пота – леди было жарко.
- Да, - выдохнул медик и, изогнувшись немыслимым образом, потерся о скрытую в штанах эрекцию Учихи.
- Шлюха, - прошептал Итачи и, еще раз дернув волосы, заставил Кабуто отлепиться от стены, почти швыряя на пол. – Сделай, так чтобы я захотел тебя трахнуть.
Кабуто искренне не понимал, зачем надо что-то делать, ведь и так все «очевидно». Возбуждение Итачи если не отражалось на лице, то вполне заметно проявлялось выпуклостью на штанах. Но не подчиниться он не мог, да и не хотел, если уж на то пошло. Кабуто осторожно стянул штаны с Учихи и непроизвольно облизнулся, когда, наконец, освободил возбужденный член. Все же были положительные стороны в медицинских навыках: доскональное знание всех секретов человеческого тела, хоть и в таком слегка извращенном применении. Довести партнера до состояния невменяемости, когда тому хочется хоть в дырку член засунуть и дрочить, было легко, но Кабуто смаковал. Власть над чужим телом опьяняла и добавляла в кровь изрядную дозу адреналина, что лишь подогревало собственное возбуждение. Играть с Учихой было опасно, но и от того более притягательно. Только в такие моменты можно было увидеть часть настоящего Итачи. Под сползшей маской был человек. Не обезумевшее похотливое животное, не истерзанная болью ледяная скульптура, а настоящий человек. Чувствующий.
Темные глаза Итачи подернулись дымкой. Так бывало только в период галлюцинаций. Шаринган Учихи играл в жестокие игры. После того, как он едва не умер, проклятые глаза служили причиной изломов. Иногда это было из-за заданий, иногда Итачи сам желал боли, чтобы жизнь ненадолго отступила, обнажив остов. А может быть для того, чтобы хоть немного побыть настоящим?
Якуши легко провел кончиком языка по стволу от основания до головки, слизнул выступившую капельку смазки. Затем, повинуясь движению руки, вновь схватившей его за волосы, умело расслабил горло, захватывая член целиком до самого основания. Учиха выдохнул сквозь сжатые зубы и остервенело дернул бедрами, пытаясь загнать себя еще глубже в приятную, влажную теплоту рта. Момент – и слившаяся с кожей маска безумца занимает законное место. Кабуто умело работал языком, легко улыбаясь, попыткам Учихи подавить стоны. Итачи заметил эту полуулыбку, которая ему совсем не нравилась.
Она отрезвила его, напомнила о невидимой свидетельнице, которая скучающе рассматривала ногти. Они были выкрашены алым лаком, острые и длинные. Такими удобно рвать кожу, терзать крепкими объятиями. Дамочка подняла чернильные глаза и кивнула. Быстрей, дружок, быстрей, пока я не надумала вернуться и вгрызться в тебя.
«Надо быстрее с этим заканчивать, тогда она пропадет. Исчезнет на пару дней, раствориться в сознании».
- На колени, голову на землю.
Кабуто подчинился и замер в предвкушении. Даже стоя в весьма унизительной позе - на коленях, с задницей к верху, он не смущался. В первый раз что ли? Итачи опустился позади него и, даже не потрудившись раздеться, просто приспустив штаны, резко вошел в податливое тело. Не заботясь об удобстве или удовлетворении партнера, он резкими толчками двигался в проходе любовника. Последнего, впрочем, такая бесцеремонность совсем не смущала даже наоборот. За время, проведенное с Учихой, он привык к жесткому сексу. Якуши подавался навстречу сильным бедрам, прогибал в спину, чтобы получить максимум удовольствия. Итачи начал звереть - подобная покорность партнера совсем не вдохновляла на головокружительные ощущения от приближающегося оргазма.
Боль подошла ближе на пару шагов, волоча за собой колченогий стул. Если сейчас он не получит разрядки, то и она не оставит его в покое. Стул жалобно тренькал деревянными ножками, скользившими по бетонному полу.
Он с силой насаживал Кабуто на себя, раздвигал ему ягодицы, пытаясь проникнуть настолько глубоко насколько это возможно. Но этого мало. Хотелось большего, гораздо большего. Итачи откинулся назад и Кабуто оказывается сидящим у него на коленях.
«Вот теперь гораздо лучше» - мелькает быстрая мысль, теряющаяся водовороте ощущений.
Теперь не надо тянуть любовника на себя - гравитация все делает за него, и Итачи лишь остается подбрасывать бедра вверх. Внезапно Якуши дернулся в его руках и протяжно застонал. Учиха лишь ухмыльнулся и увеличил темп, безжалостно насаживая податливое тело.
- Сука, - прошептал он на ухо партнеру. – Похотливая, течная сука. Тебя уже даже трахать неинтересно.
Леди, сидящая неподалеку, насмешливо приподняла бровь. Лицо ее стало похожим на источенный ствол дерева. Морщинистую, изуродованную кожу покрывали пигментные пятна. Красноватый приплюснутый нос, бесформенные губы. Только глаза привлекали внимание – удивительно синие, неподходящие столь странной натуре. До чего же Итачи хочет избавиться от нее. Просто удивительно.
Кабуто изогнул спину, становясь похожим на натянутый лук, и, резко опустившись на член Учихи еще несколько раз, кончил. В тот момент, когда внутренние мышцы, охватывающие его член, конвульсивно сжались, Итачи сбился с ритма. Он двигался быстро и размашисто, желая получить больше ощущений, насладиться горячей теснотой. Якуши оставался некоторое время напряженным и потом расслабился. Этих мгновений Учихи хватило, чтобы довести себя до пика. Несколько секунд он судорожно дергает бедрами, теряясь в отголосках оргазма, и замирает. Приятная истома, разливающаяся по телу, отзывается легким покалыванием в кончиках пальцев.
Итачи окончательно пришел в себя, когда почувствовал движение. В тот же момент он ощутил тяжесть чужого тела, тепло, охватывающее его член, и сперму, стекающую по бедрам. Учиха вновь схватил Кабуто за волосы, скинул его с себя, и с отвращением отер с себя белесую жидкость.
Не глядя на раскинувшегося на полу человека, Итачи натянул штаны, развернулся и, брезгливо морща губы, вышел.
Боль, ухмыльнувшись, осталась сидеть на колченогом стуле, рассматривая Якуши. Пусть Учиха немного придет в себя, а возвращаться к нему после небольшой передышки приятнее. Будто она скучала по мужу, находившемуся в небольшой командировке. И, как преданная жена, леди обязана встретить мужа в полной готовности.
Секс с Кабуто перестал быть интересным и захватывающим уже давно, но раньше это было не заметно. А сегодня все стало вполне очевидно - трахать Якуши было почти тоже самое, что и дрочить на скорую руку – освобождение от боли было недолгим. Его покорность и податливость, да и замашки шлюхи начали надоедать Итачи. Кабуто любил дерзить и выражать открытое неповиновение, но, как только дело доходило до постели, покорно ложился на спину и раздвигал ноги. Нет, как помощник, медик был незаменим, но для секса явно не годился, чересчур уж «опытный». Итачи нужен был кто-то другой, кто-то, кто будет сопротивляться, кто-то, кого можно будет сломать. Ну и узкая, девственная задница, как главный приз. Уж с такой капризная спутница точно оставит его на несколько дней…

- Итачи-сан, я не понимаю, зачем? – Кабуто нахмурился, сдвинув брови к переносице. Его очки немного съехали, потому Итачи видел его взгляд. Недоверие и отвращение.
- Тебя никто не спрашивал, - Учихе надоел немой укор в глазах любовника.
- Он же еще совсем…
- Заткнись, сука, - Якуши вздрогнул.
- Как скажите, Итачи-сан.
- Проваливай, шлюха, я сам присмотрю за ним, - Учиха похотливо усмехнулся и взъерошил красные волосы Гаары, лежащего у его ног.
Кабуто вышел, оставаясь неподалеку. Он всегда точно мог определить, когда у Итачи начинался излом. Учиха больше хмурился, больше ругался. Безумие сквозило в его взгляде, мелькало в движениях, становившихся рваными. В моменты излома спорить с ним было опасно. Якуши с ужасом вспоминал самый первый раз. Тогда Итачи легко взял над ним верх, доказал, что даже израненный способен победить. Кабуто отделался сломанной рукой и смятыми ребрами. Через несколько периодов излома они нашли компромисс, устраивавших обоих – секс вместо побоев. Да, причиняющий боль, но граничащую с удовольствием. Пусть унизительный, но приятный.
А теперь на полу у ног Итачи лежал Казекаге. Его он притащил с последнего задания. Якуши сразу понял в чем дело: новый излом. Чем ему приглянулся именно этот парнишка, Кабуто не знал. Из соседней комнаты раздался слабый стон. Кажется, Учиха снял иллюзию, наложенную медиком.

- А ты хороший мальчик, такой симпатичный, - Итачи почти с умилением рассматривал юношу, аккуратно проводя кончиками пальцев по щеке, покрытой нежным пушком. Красная царапина пересекала правую скулу. Где это он так? Случайно задев губу, Учиха резко отдернул руку – Гаара попытался его укусить.
– Ах, мразь! Кусаешься? Строптивый, да? Ну, я выбью из тебя эту строптивость, будь уверен. Я согну тебя.
Гаара упрямо мотнул головой из стороны в сторону. В свете одинокой лампы его волосы казались окрашенными кровью. Будто бутыль темно-красной густой гуаши опрокинули на макушку Казекаге. Учиха, как загипнотизированный, провел ладонью по волосам, оказавшимися на удивление жесткими. Гаара отпрянул от ладони Итачи. Учиха почувствовал раздражение. Пропустив темно-красные пряди через пальцы, он сжал волосы в кулак. Итачи пьянило сопротивление жертвы, потому он подтянул его лицо ближе.
- Ты что себе позволяешь, тварь?
Деловитая дамочка в углу приготовилась наблюдать. Сегодня колченогий стул сменило удобное кресло. Боль знала, что зрелище будет захватывающим. Темно-красные ногти вжимались в ладони – леди любила причинять боль и себе.
Казекаге опять начал брыкаться, но Итачи это еще больше раззадорило.
- А ты дикий, необъезженный – это хорошо, такая удача, как же это будет хорошо. – Учиха довольно зажмурился от предвкушения. Невысокий, идеально подходящий на роль хищника. – Да, хорошо.
Он медленно раздевал свою добычу, смакуя каждое мгновение. До чего же сладко предвкушать. Но Гаара брыкался не переставая, изворачиваясь и изгибаясь. Итачи это разозлило. Он одним движением разорвал красную рубашку, пуговицы горохом посыпались на пол. По-прежнему удерживая руки Казекаге за спиной, он одной рукой начал расстегивать штаны, с силой дергая змейку и вырывая пояс.
Леди довольно хрюкнула, но, мгновенно опомнившись, приняла чинный вид. Она скрестила длинные ноги, изящно склонила голову на бок. Полумрак помещения скрывал уродливые черты лица, делая ее почти красивой.
Гаара запаниковал, по-настоящему запаниковал. Беспорядочные движения руки, стягивающей с него одежду, заставляли вздрагивать. Сначала это было немного приятно – горячие руки, скользящие по телу, доставляли невесомое удовольствие. Но теперь, когда его похититель начал действовать более грубо и решительно, ни о каких приятных ощущениях речи быть не могло. Страх пробирался под кожу, впивался ледяными крошками в сердце, заставляя мышцы напрягаться, готовясь к любой, даже малейшей возможности побега. Но возможностей не было. Чтобы Гаара не смог вырваться, Итачи связал ему руки. Теперь он мог действовать совершенно свободно и без затруднений избавить пленника от остатков одежды.
- Расслабься, дружок, и, может, я расщедрюсь. Тогда тебе не будет очень больно, – слова Учихи звучали иронично. Но Гаара, словно не слыша или не желая его слышать, снова начал извиваться. Попытка подняться на ноги успехом не увенчалась. Итачи его поймал за плечо и толкнул на пол, так что он свалился на спину. – Ты куда это собрался? Думаешь, сможешь далеко уйти обнаженный, да еще и со связанными руками?
Казекаге вновь попытался избавиться от прикосновений. Учихе надоело играть, потому он навалился на Гаару сверху, придавливая к полу своим весом.
Ему стало нечем дышать. Паника перекрывала легкие, тело Итачи было горячим и пугающим.
- Не хочешь по-хорошему? Значит, будет по-плохому.
С этими словами Учиха ввел в напряженное тело под ним наспех облизанный палец. Жертва вздрогнула и забилась под ним, изворачиваясь, пытаясь избавиться от нежеланного вторжения, но Учиха держал крепко, не давая особого простора для движений.
- Ну что готов для второго? – спросил Итачи, наклоняясь к его лицу, почти касаясь чужих искусанных губ.
Гаара не упустил момент и с силой укусил насильника за нижнюю губу. Учиха заревел от боли. Дамочка в углу навострила уши, приподнялась, чтобы видеть лучше. Рубиновые капли на губах Итачи возбуждали ее.
Казекаге не отпускал его губу. Потому Учиха резко вытащил палец из дрожащего ануса, но только для того чтобы ввести сразу три. Гаара вскрикнул и разжал зубы.
- Сученыш, а я ведь хотел быть добрым, но ты сам виноват, - он слизнул капельки крови с губы.
Не церемонясь Итачи начал растягивать его, не обращая внимания на приглушенные стоны боли и слабые попытки вырваться. Это было просто восхитительно - ощущение горячего давление мышц сводило с ума, обещая во сто крат больше. Собственная эрекция напомнила о себе болезненной пульсацией в паху.
«К черту» - яростно подумал Итачи. Леди оскалилась в довольной усмешке. Боль Гаары ей нравилась. Ради этого можно был отпустить Учиху, ненадолго, конечно. Приотпустить крепко стиснутые зубы, расцепить объятия.
На секунду оставив Казекаге в покое, Учиха приподнялся чтобы взять смазку. Ему было наплевать на Гаару, но вот пораниться самому не хотелось. Выдавив немного прохладного геля на пальцы, он вновь ввел их в анус, смазывая его изнутри, разводя пальцы в стороны насколько это было возможно. А потом смазал свой ноющий от нетерпения член, широко развел ноги в стороны, придерживая их руками, и одним уверенным движением вошел в дрожащее тело.
Гаара не смог сдержать крика, даже с весьма грубой и спешной подготовкой это было чертовски больно, а последовать совету насильника и расслабиться он не смог. И теперь, ощущение твердой плоти движущейся внутри заставляло его каждый раз вздрагивать и морщится от боли.
Это было великолепно, ощущения были гораздо лучше, чем на пальцах. Приятная, тесная теплота вызывала ощущение эйфории. Предчувствуя скорое приближение пика, Итачи начал двигаться быстрее, раз за разом врываясь в трепещущее тело, наслаждаясь стонами, ловя на себе яростный, ненавидящий взгляд бирюзовых глаз, упиваясь властью над этим восхитительным телом. Оргазм был просто сокрушительным, такого он не испытывал уже долгое время. Рухнув на распластанное под ним тело, Учиха тяжело дышал, медленно приходя в себя.
«Потрясающе».
Дамочка застонала, откинувшись в кресле. Дрожащие пальцы теребили влажные трусики. Она закусила губу и широко развела ноги. Одной рукой она касалась полной груди, мяла сосок. Другая скрылась под шелковой тканью, дразня розоватую плоть.
«Еще, Итачи», - Леди перестала притворяться и открыла истинную сущность. Ее тонкие невидимые щупальца потянулись к шее Учихи. Заставляя, требуя, умоляя.
Гаара дернулся, пытаясь освободиться от тяжелого тела, но со связанными руками он мало что мог сделать.
- Ты же получил свое, урод, так отвали от меня – выдохнул Казекаге.
Он сильнее брыкнулся, дернувшись всем телом, и с ужасом почувствовал, что расслабленный член, все еще находившийся в нем, вновь начал наливаться силой. Гаара поднял глаза и встретился взглядом с безумными черными глазами, подернутыми дымкой.
- Нет, я свое еще не получил, - Учиха рассмеялся низким бархатистым смехом, Гаара ощутил, как завибрировала грудная клетка. – Развратный, ненасытный малыш, маленькая шлюшка.
Боль снова заявила о себе. Она тянула за оголенные участки нервов, влажными пальцами ковыряла плоть. Красно-алые ногти распарывали кожу, раздирая ее в клочья.
Итачи двинул бедрами вперед, входя глубже. Восхитительные тепло и теснота не потеряли своей прелести, и новая волна возбуждения прокатилась по всему телу. Леди ахнула, снова показывая себя настоящую. Шлюха и стерва, добивающаяся желаемого. Снова тонкие пальцы с алыми, как кровь, ногтями замелькали в мокрых трусиках.
Он приподнялся, опираясь на руки по обе стороны от головы Гаары, и впился в искусанные в кровь губы злым поцелуем, сметая любое сопротивление. Отстранившись, Итачи полюбовался капелькой крови стекающей по подбородку. Ее цвет отлично гармонировал с красными волосами.
- Совершенство, - пробормотал Учиха.
Казекаге забился под ним с новыми силами, словно у него открылось второе дыхание, но ни к чему хорошему это не привело. Хаотичные движения заставили его сильнее тереться о тело Итачи, а движения бедер только подстегнули последнего.
Учиха откинулся назад и, закинув бледные ноги себе на плечи, резко двинулся вперед. Гаара застонал, боль огнем лизнула внутренности, концентрируясь в анусе.
До чего же хорошо! Дамочка широко открытыми глазами следила за яростными движениями Учихи. Еще немного! Она облизала пальцы и потерла сосок.
В этот раз Итачи сразу взял быстрый и сильный ритм, иногда ненадолго замирая, оттягивая развязку. Парень под ним уже не стонал, а лишь мелко вздрагивал, когда Учиха входил особенно сильно и глубоко.
Второй оргазм оказался великолепнее первого. Итачи был полностью опустошен - голова легко и приятно кружилась, легкие работали, как кузнечные меха, сердце молотом билось в груди. Главное – не было боли.
Определенно это была хорошая идея. Учиха медленно встал и посмотрел на бесчувственного парня, сломанной куклой валяющегося на полу, и презрительно фыркнул. Леди на кресле обессилено лежала, расставив ноги. Итачи ясно видел темное мокрое пятно трусиков.
- Кабуто!
- Да, Итачи-сан.
- Присмотри за ним, и приберись, – Учиха пнул, обрывки рубашки.
- Хорошо, Итачи-сан.
Удовольствие удовольствием, но работа тоже должна быть сделана, тем более, что момент излома прошел, а следующий наступит не очень скоро.

Кабуто огорченно прикусил губу, рассмотрев истерзанное тело Казекаге. Яркие бордовые царапины, наливающиеся синевой синяки. Руки, жестоко скрученные веревками, распухли, на запястьях выступили капли крови. Медик осторожно разрезал веревки, стараясь не нанести большего вреда истертой коже. О чем только думал Итачи?
Он аккуратно приподнял изломанное тело мальчишки, совсем еще молодого, и перенес на матрац. Промыть и обработать раны, излечить от внутренних повреждений – это все, что Якуши мог сделать. Гаару было жалко. По-человечески жаль. Чтобы не говорили о подготовке шиноби, в шестнадцать лет жестокое изнасилование переживет не каждый. Кабуто поправил очки, съехавшие на кончик носа, и принялся за лечение.
Мягкое зеленоватое свечение наполнило комнату. Чакра шелестела, подобно зеленой листве в ветреный день. Дыхание Гаары становилось отчетливее.
Набухшие засосы на бледной груди, черные полосы стягивающей веревки. Черт бы побрал Итачи! Такое тело заслуживало нежности.
Боль в углу презрительно скривилась, рассмотрев заботу на лице Якуши. Пожалуй, лучше будет набраться сил к следующему излому, чтобы получить такую фантастическую разрядку. Дамочка обронила бумажный веер на пол и хрустко прошлась по бумаге, растаптывая плененных птиц. Хорошо, что Учиха не сдается так просто, как маленькая стайка малиновых журавлей…

- Не подходи ко мне, - Гаара зашипел от боли, поджав колени к подбородку.
- Не понимаю, тебе не понравилось? – Итачи усмехнулся, расстегивая штаны. Ремень хлестко щелкнул металлический пряжкой. – Мне – очень. Так что я не против повторить.
Казекаге с ненавистью поднял потемневшие глаза. В темноте заброшенного помещения они казались запыленным бутылочным стеклом. Кажется, он не испытывал такой всепоглощающей ненависти даже к отцу. Хотелось вцепиться зубами в шею Учихи и разодрать бледную кожу в клочья. А после - удовлетворенно наблюдать, как мучитель захлебывается собственной кровью. Гаара еле слышно вздохнул, стараясь взять ненависть под контроль. Он был все еще слишком слаб, чтобы справиться с Итачи. Синяки и царапины подживали, но руки все еще плохо слушались. Сейчас безопаснее было переждать, чем совершать опрометчивые поступки.
- Вижу, ты не сломался? – Учиха поймал взгляд Гаары. – Что же, я счастлив. Значит, сейчас будет еще лучше. Не придется тратить столько времени на уговоры.
У Итачи было красивое лицо. Черные пряди, спадавшие на глаза, добавляли шарма. Антрацитовые зрачки, обрамленные тонкой паутинкой ресниц, прямой нос, пухлые губы. Красивая обложка глянцевого журнала, скрывающая желтоватую шершавую бумагу вшитых страниц. Она истлела местами, превратившись в жесткую труху. Но покупатель хватает журнал с прилавка, не потрудившись проверить качество, привлеченный обманкой.
«До отвратительности красивый, идеально сложенный», - подумал Гаара, оползая ближе к стене. Учиха расхохотался, наблюдая за тщетными попытками пленника спастись.
До чего же милый! И наивный. Будто сможет отделаться так просто. Надеется, что Итачи будет лень сделать пару шагов, для получения заслуженного трофея. Смех гулким эхом отдавался в помещении. Он отражался от влажных, покрытых зеленоватым налетом стен, метался под потолком, мечтая найти выход.
Боль снова была здесь. Она напряженно следила за действиями Итачи, предчувствуя новое развлечение. Прошла почти неделя с последнего излома. Пора бы уже и повторить фантастический секс, слабыми отголосками ахавший в воспоминаниях.
Казекаге уперся в стену и настороженно следил за неспешными тягучими шагами Учихи. Дразнящее ощущение беззащитности Гаары сводило Итачи с ума. Это почти как полная безнаказанность, когда ясно понимаешь, что можешь делать все, что хочешь. Все равно пленник никуда не денется, а играть с ним можно долго. Ломать, как диковинную игрушку, и вновь собирать по кусочкам. Выворачивать его руки, рвать мышцы, царапать гладкую кожу, добавляя шрамов. Оставляя собственные отметины на чужих груди и спине. Учиха легонько провел ладонью по обнаженному плечу Гаары, мимолетно отметив, как явственно он вздрогнул. Хорошо, значит боится. Значит, будет сопротивляться из-за всех сил, что даст Итачи незабываемые ощущения. Неодиночество и разделение боли на двоих.
- Итачи-сан, - в дверном проеме появился Кабуто, - прошу прощения. Он здесь.
Учиха попытался сконцентрироваться на необходимости. Не время поддаваться. Выучка шиноби сделала свое дело – Итачи, вздохнув, отошел от Гаары.
- Кабуто, останься здесь и присмотри за этой игрушкой. Я развлекусь чуть позже, - Учиха застегнул ремень и неторопливо вышел из комнаты. Леди, раздраженно дернув уголком губ, последовала за Итачи. К сожалению, без необходимой разрядки ее невозможно отделить от вечного спутника.
Казекаге вздохнул с облегчением и чуть расслабился. Его взгляд переместился на медика, застывшего в дверях.
- Не подходи, - хрипло предупредил Гаара.
- Я не подойду, - пообещал Кабуто.
Некоторое время в помещении стояла гулкая тишина. Наконец, Гаара не выдержал:
- Почему этот маньяк притащил меня сюда?
- Потому что Итачи-сан болен, - Якуши прислонился головой к стене. – После того, как он едва не умер, это стало нормой. Он не может испытывать боль постоянно – она сводит с ума. В моменты кризиса, или излома, ему необходимо причинять боль другим. На некоторое время он приходит в себя.
- Сука, - зло выплюнул Гаара.
- Он просто болен, а мне интересен этот случай, как врачу.
- Ты еще большая мразь, чем он, - Казекаге опустил голову.
- Прошу прощения, - медик сложил руки на груди. – Если бы я мог избавить тебя от этого, поверь, я бы избавил.
- Катись к чертям, ублюдок, - прошипел Гаара. – Пошел на хер.
- Я не могу уйти далеко, - Кабуто поправил очки. – Я просто выйду из помещения.
Он действительно вышел, оставив Казекаге в одиночестве. Почему-то стало тоскливо. Ведь действительно этот ублюдок ничего плохого ему не сделал. Только лечил, помогал выжить и пробовал говорить. Не оставлял в одиночестве надолго. Словно знал, что одиночество для Гаары хуже любого насилия.

- Где Итачи, - Гаара осторожно поинтересовался у медика.
- Он ушел на задание, оставив меня с тобой, - на подносе стоял стакан воды и тарелка с супом. – Съешь, тебе станет лучше.
- Когда он вернется? – Казекаге откусил кусок хлеба и принялся за суп.
- Я не знаю. Через три-четыре дня, наверное.

- Итачи возвращается завтра, - Якуши снова появился с подносом. – Ты ведь просил сказать.
Гаара вздрогнул и пролил суп. Бирюзовые, похожие на воды океана глаза испуганно уставились на Кабуто.
- Что делать?
- Ты все равно ничего не сможешь сделать, - голос медика звучал спокойно. – У него будет период излома. Значит, он снова изнасилует тебя.
Казекаге отставил тарелку с супом подальше – кусок в горло не лез. Он понимал, что вряд ли отделается просто, но жила, все же, безумная надежда. Она отравляла его существование.
- Скажи, Кабуто, - Гаара поморщился, но продолжил, - а секс, он всегда отвратительный и болезненный?
- Глупый, - произнес с улыбкой Кабуто осторожно проведя рукой по щеке Гаары. – Секс не обязательно должен быть именно таким.
- Да что ты знаешь? – дернувшись, спросил Гаара.
- Знаю, знаю, как ты думаешь, кто развлекал Итачи-сана до того как появился ты.
Гаара не верящим взглядом оглядел Якуши. Тот лишь улыбнулся.
- И ты… тебя он тоже… - Казекаге колебался, не решаясь задать вопрос.
- Нет, дурачок, - Кабуто легко потрепал красные волосы, пропуская их между пальцами. – Меня он совсем не заставлял.
- Т-т-ты сам, добровольно? – шок сквозил в каждом его слове. Недоверчиво, будто проверяя хрупкий мартовский лед.
- Да и в этом нет ничего такого. Это может быть даже приятно. Очень приятно, – тихо прошептал Якуши, обдавая жарким дыханием щеку Гаары. – Хочешь, я тебе покажу?
- Что? – Казекаге дернулся, как от удара. – Отвали.
- Ты что боишься? Не бойся, я тебя не обижу.
Кабуто осторожно провел ладонями по телу Гаары. Прикосновение рук к озябшей коже были приятными – от них разливалось тепло, а легкие массирующие движения расслабляли напряженные мышцы. Постепенно движения стали более настойчивыми и требовательными, и Гаара невольно дернулся, вспоминая недавнее.
- Тише, успокойся, я ничего плохого тебе не сделаю, – он осторожно поглаживал волосы, укачивая Казекаге, словно маленького ребенка.
Гаара тихонько всхлипнул и чуть прогнулся в ласкающих его руках. Он устал от вынужденного страха, от одиночества. Устал казаться сильным, когда хотелось просто умереть.
«А почему бы и нет, хуже не будет».
Но расслабиться все равно не поучалось. Руки, ласкающие его тело, были нежными и осторожными, движения почти невесомыми. Как-то машинально Гаара отметил, что кожа пальцев и ладоней у Кабуто грубая, шершавая. Что, вообще, довольно странно для врача, у них ведь должны быть холеные ухоженные руки. Но эта шершавость была по-своему приятна. При прикосновении рук медика по коже проскакивали маленькие огоньки приятных теплых ощущений.
Кабуто не спешил, он понимал, что Гааре надо расслабиться - после недавно пережитого любые прикосновения рассматривались, как потенциальная угроза. Он осторожно водил пальцами по груди, вырисовывал узоры, легонько пощипывал соски.
Осторожно уложив Казекаге на постель, Кабуто навис на ним и удержал на месте, заметив панику в бирюзовых глазах. Нежно, но настойчиво. Обещая, искушая, предлагая.
- Не бойся, все будет хорошо, - тихо прошептал Якуши на ухо юноше, а затем чуть наклонился и осторожно прикоснулся к губам, ничего не предпринимая, просто прикасаясь. И не сдержал легкого стона, когда губы раскрылись ему навстречу.
Гааре понравился поцелуй: мягкий, ненавязчивый. Ему понравился сам запах Кабуто с легким оттенком холодной мяты. Ему нравились неторопливые, мягкие, текучие движения, которыми Якуши осторожно изучал его тело. В какой-то момент Гаара сам начал подаваться навстречу этим ласкам и робко, неуверенно на них отвечать.
Неловкие прикосновения юноши заставили кровь Кабуто вскипеть – эта невинность и неопытность возбуждали невероятно. В каком-то смысле он понял Итачи-сана.
Почувствовав, как руки спустились ниже и, осторожно погладив внутреннюю поверхность бедер, пальцы прикоснулись к складочкам колечка мышц, Гаара дернулся и попытался вырваться. Но Кабуто лишь наклонился вперед и, еще раз легонько поцеловав его, скользнул вниз. Гаара почти задохнулся, когда ощутил губы, сомкнувшиеся на его полу возбужденном члене.
Повинуясь непонятному порыву, Кабуто решил не вытворять ничего этакого с одной стороны, чтобы не напугать парня, а с другой… с другой Казекаге так мило смущался, ловил губами воздух, это было очень эротично и ему не хотелось терять из виду порозовевшее лицо. Поэтому все было «просто», без невероятных выкрутасов. И это тоже было удовольствие. Не резкое удовольствие власти над другим, как с Учихой, а тихое и спокойное удовлетворение. Когда понимаешь, что человек, которому ты даришь ласку, задыхается от наслаждения, теряясь в небывалых ощущениях.
Долго Гаара не продержался, почувствовав приближение рокочущей волны оргазма, готовой накрыть его с головой, он непроизвольно подбросил бедра вверх и с громким стоном излился в рот Кабуто.
Все еще находясь легкой туманной дымке, обволакивающей его сознание он практически не замечал ничего вокруг, и горячий огонек, лизнувший его изнутри, стал полной неожиданностью. Гаара распахнул глаза и с легким трепетом посмотрел на мужчину у себя в ногах, он хотел сказать что-то еще. Но ослепительные искры вновь рассыпались внутри. А затем еще и еще. Непроизвольно шевельнув бедрами, он по знакомому тянущему ощущению и легкому жжению понял, что источником восхитительных ощущений были пальцы, медленно движущиеся в его анусе.
Реакция парня позабавила Кабуто, и во избежание попыток вырваться он еще раз легко надавил на простату. И еще раз.
Гаара понял, что он опять возбужден, но еще большим открытием стало понимание того, что он действительно этого хочет, хочет почувствовать в себе… нечто большее, чем просто пальцы. Это был странно, необыкновенно. Шокирующе.
- Готов? - тихо спросил Якуши. Казекаге неуверенно кивнул и сдавленно застонал, почувствовав прохладное влажное прикосновение к разгоряченной коже. Мягкое и осторожное, совсем ничего общего с…
«Нет, не думать об этом».
Убедившись, что Гаара тщательно подготовлен Кабуто смазал и себя. Медленно придвинувшись, он приподнял ноги Гаары и аккуратно вошел, несколькими легкими толчками. Все же это было больно, не оглушающее, но вполне заметно. Благодаря неспешным тягучим движениям, о боли можно было забыть, отвлечься от нее. Сосредоточившись на руках скользящих по телу и поглаживающих бока, пальцах, ласкающих соски.
Это было удивительно: одно дело, когда имеют тебя и тебе это нравится, и совсем другое дело когда ты… когда ты чувствуешь… чувствуешь такое. Слов чтобы описать ощущения не было. Кабуто подхватил бедра Гаары, чтобы войти немного глубже и шумный выдох подтвердил правильность этого решения. Теперь он начал двигаться чуть быстрее, чуть резче.
Гаара метался по узкой постели, комкая руками простынь. Он даже не понял, когда начал подбрасывать бедра навстречу каждому толчку. Когда Якуши приподнял его бедра, то он едва не задохнулся – все предыдущие ощущения казались крохотными язычками пламени по сравнению с разгорающимся костром, постепенно распространявшимся по его телу. Прогнувшись в спине, он обвил бедра Кабуто ногами, притягивая во встречном движении еще ближе. Еще глубже. Костер ревущим пламенем взметнулся вверх, превращаясь в пожар.
По напряжению тела по сжатию внутренних мышц Кабуто понял, что долго Гаара не продержится, да и сам он уже едва сдерживался. Медленный ритм был восхитительно-прекрасной пыткой, изысканно-тонким удовольствием.
Гаара выгнулся, так что касался простыней лишь лопатками и, подавшись вперед, с громким стоном кончил. Несколько движений и Якуши кончил следом за ним.
Он не повалился на измученного любовника, а, аккуратно выйдя из него, поднялся и, порывшись в аптечке, достал кусок марли. Смочив его антисептическим раствором, Кабуто осторожно стер сперму с их тел и лег рядом с Гаарой. Тонкое одеяло пришлось кстати – прохлада, не ощутимая в пылу страсти, медленно поглаживала тела, словно предупреждая.
- Вот видишь, - прошептал Кабуто на ухо разморенному теплом и негой партнеру. – Я же говорил, что это может быть очень приятно.
Но, все же, один вопрос оставался нерешенным. Что же теперь делать с Итачи?

- Уходи, - тихо пробормотал Якуши на рассвете. – Я отпущу тебя.
Гаара не верил своим ушам.
- Отпускаешь? – он приподнялся на локте, чтобы лучше видеть лицо Кабуто.
- Я не хочу, чтобы Итачи снова изнасиловал тебя. Он будет здесь совсем скоро. – Я хочу, чтобы ты ушел.
- Пойдем со мной, - неожиданно предложил Казекаге. – Зачем тебе здесь оставаться?
- Я не уйду, - Якуши вздохнул и перевел взгляд на потолок. – Я ему нужен.
- Для чего? – Гаара не понимал, зачем медик остается.
- Он не сможет жить без меня. Даже если он этого не признает, я – его необходимость. Ты вернешься в родную деревню, к семье, а что там буду делать я? Я преступник.
- Я что-нибудь придумаю, - Казекаге неуверенно заглянул в темные глаза.
За окном занималось раннее утро. Оно мерцало подсеченными изнутри облаками и яркой синевой. Утро любовалось Землей, застывшей перед ним, как на смотринах.
- Нет, я останусь с Итачи-саном. Мы делим наше неодиночество уже давно, как я делил его с Орочимару-сама. Необязательно любить или испытывать симпатию, просто нужно что-то общее, за что можно зацепиться. Одиночество – это то, что нас объединяет, - Кабуто говорил серьезно. Он действительно не испытывал симпатии к Учихе, а некоторые вещи, которые он творил, вызывали отвращение. Но общая платформа способна творить чудеса.
- Понятно, тогда мне нужно уйти как можно быстрее, - Гаара сел на постели. – Ты одолжишь мне одежду?
- Конечно, - Якуши не думал, что будет так тяжело. Вот так, просто отпустить. За эти несколько дней Казекаге стал ему близким человеком. Потому Кабуто и отпускал его – не было сил глядеть на мучения того, кто дорог.
- А что будет с тобой? – Гаара впервые задумался не о себе. – Что эта сука сделает с тобой?
- Ничего нового, - успокоил медик. Действительно, убить его Итачи не мог, понимая ценность. – Возьми одежду и выбирайся отсюда.
Гаара благодарно кивнул и поспешил одеться.
Перед тем, как исчезнуть между исполинских стволов деревьев, Казекаге обернулся и приблизился к медику:
- Может, пойдешь со мной? У нас ведь тоже есть что-то общее.
Якуши улыбнулся и кивнул на прощанье.
- Когда-нибудь… - Гаара выдохнул ему в губы, едва касаясь.
Утро во всю любовалось персиковым небом, радостно пожимало руки деревьям. Россыпь луж приветственно подмигивала серебристыми отсветами, благодарно принимая солнечные поцелуи. Утро с необъяснимой тоской разглядело невысокую фигуру, прислонившуюся к косяку. Кабуто смотрел вслед Гааре, скрывшемуся за деревьями.
Золотистое утро мягко погладило кончиками пальцев щеки и по-отечески поцеловало лоб.
Якуши поднял голову и вгляделся в рваные клочья облаков, процеживавших свет. Возможно, Гаара был прав. Когда-нибудь…