Противоположности

[Kicune-tyan]

автор: akino_ame
фэндом: Наруто
название: Противоположности.
статус: завершен
жанр: ангст, драма
пейринги/персонажи: Итачи/Саске, хотя, блин, тут скорее джен, чем Учихацест.
рейтинг: PG
размещение: запрещено
количество слов: 945
дисклеймер: Кишимото владеет всем
предупреждения: походу, полная бредятина.

Саске знал, как это - любить, был окружен этим чувством с раннего детства. Он любил свою семью больше всего на свете. Мать, заботившуюся и опекавшую его, отца, внимание которого он старался привлечь, и брата. Особенно брата. Итачи был центром его маленького мирка, заключенного в рамки поместья и Академии. Старший брат понимал Саске с полуслова, с полужеста. С ним было весело и интересно. Итачи всегда лучше знал, что хорошо, а что плохо. Ему Саске доверял безоговорочно. Потому что любил.
Слово «ненависть» вызывало в Саске неоднозначные чувства. Любопытство – а что ощущаешь, когда ненавидишь кого-нибудь? Недоумение – как можно ненавидеть, когда тебя окружают любящие люди? Неосознанный страх – а вдруг совершишь такое, за что тебя возненавидят? Маленький незаметный комочек ужаса в широкой детской душе. А вдруг из-за того, что он так неумел, Итачи его возненавидит? Или отец будет смотреть с еще большим неодобрением? Нет, нет, нет. Нужно стараться, тянуться за своей личной путеводной звездой – Итачи. Он покажет правильную дорогу, потому что знает лучше, потому что взрослый, потому что Саске ему доверяет. А там и до одобрения отца недалеко.
В еще по-детски логичной психике Саске слово «ненависть» приравнивалось к страху.

***
Саске сполна узнал, что такое ненависть, когда ему исполнилось восемь. Сумел возненавидеть по-настоящему, так что глаза застилала ярко-красная пелена. На языке появлялась горечь, едким комом встававшая в горле. Он закрывал глаза и видел брата, дрожа от плохо сдерживаемого гнева.
Итачи изменил свой статус. Теперь уже в недетской душе Саске брат стал мишенью. Той самой, спрятанной за скалой, которую так нелегко поразить кунаем. Нужно много тренироваться, чтобы острый стальной нож вонзился в центр и разнес мишень в щепки. Саске знал, что ненависть к Итачи дает ему силы отомстить, не сломаться. Теперь он точно знал, что нужно совершить, чтобы возненавидели – отнять самое ценное, необходимое, без чего не проживешь. И еще Саске понял, что нельзя подпускать людей близко, открывать свое сердце и душу нараспашку. Потом очень больно вырвать оттуда, почти невозможно оторвать от плоти, не теряя при этом что-нибудь важное. Лучше закрыться и выстроить высокую стену каменной кладки. Темно-серый гранит украшенный синеватыми прожилками защитит, принимая удары на себя. Ну и пусть останется невыносимое одиночество, лучше так, чем снова кусать губы в кровь, стараясь не кричать от боли. Душевной боли, разрывающей на куски, заставляющей тихо стонать в подушку.
А еще он осознал, что ненавидеть – легко. Оказывается, чем больше ненависть сжигает душу, тем меньше она болит.
В восемь лет слово «ненависть» приравнивалось к спасению. Дорогому обезболивающему, приобретенному за немыслимую цену.


***
Саске понял, что ошибался, когда ему исполнилось тринадцать. Признал, что Итачи так и остался звездой. Только теперь она не вела, а была целью. Нужно было научиться летать и сорвать лучащийся энергией камень с небесного свода. Уяснил, что просто ненависти недостаточно, чтобы без опаски схватить раскаленный осколок и раздавить, пропустив энергию сквозь пальцы. Нужна была сила, и чем выше цена, которую придется заплатить, тем лучше. И хорошо, что подпустил товарищей слишком близко, извлек из нерушимой гранитной стены один блок. Теперь вновь искусанные в кровь губы и разбитые руки будут напоминать ему о цене. Еще один веский повод возненавидеть Итачи сильнее, дать разгореться в груди ревущей ярости.
Он решил, что ненависть – это то единственное, что ему позволено чувствовать.
В тринадцать лет «ненависть» стала двигателем. Вечно заведенным мотором, неутомимо тянущим вперед. Осталось только получить крылья и научиться летать.

***
После ухода от Орочимару и формирования отряда «Хеби», Учиха понял, что еще один раз не переживет искусанных губ, когда прочные канаты уз лопаются, вырывая куски мяса. Он оббил свою гранитную стену металлической обшивкой и молча слушал, как громыхает железо. Саске понимал, что не один, но не хотел признавать. Теперь боли было столько, что она выплескивалась через край, с шипением разъедая материю. Слишком много для одного человека.
В шестнадцать лет слово «ненависть» приобрело иной смысл. Это был не двигатель, а что-то вроде маяка, не дающего свернуть с выбранного пути, как бы ни хотелось. Ни присесть, ни отдохнуть. Огонь маяка звал его, точно пристань, приглашающе шепча прибоем слова об отдыхе. Он нетерпеливо подпрыгивал и играл отблесками, обещая, обещая, обещая.

***
Когда Саске стоял на огромных камнях у моря и слышал звук приливных волн, разбивавшихся на мелкие брызги, он понял, что никогда не умел ненавидеть Итачи по-настоящему. Мелкая водяная пыль падала на лицо, перемешиваясь с горячими слезинками, стекавшими по щекам. Соленые капли с хрустом ударялись о серые гранитные блоки и раскалывали их в мелкий песок. Железная обшивка сминалась под тяжестью понимания.
Образ Итачи причудливо вобрал в себя мелкие кусочки страха, острые иголки ненависти и обволакивающую теплоту любви.
После смерти брата слово «ненависть» приобрело имя - Итачи. Оно безразлично глядело пустыми черными глазами в небо, не смущаясь косых струй дождя. Мутный взгляд, будто стеклянный, уже безразличный ко всему. Саске думал, что это будет лучший момент в его жизни, а оказалось – худший.
После смерти брата Саске вспомнил, что такое любовь. У нее было имя – Итачи. Она ласково дразнила его легкими щелчками по лбу, улыбалась почти незаметной улыбкой и всегда была рядом.
Итачи вел его всю жизнь, разбив судьбу на шахматные клетки и разыграв блестящую партию. Умело двигал фигуры, державшие тонкие ниточки души. Он был его звездой, маяком, огнем, двигателем и целью. Был всем, призмой, делящей цвета на спектр, целым миром, сотканным из противоположностей.
Саске помнил, как брат кричал о свете.
Нет, Итачи, это ты был моим светом, упрямыми тонкими лучиками ненависти пробивавшимися сквозь слабость.
Нет, Итачи, это ты был моим светом, негнущимся стержнем любви, помогшей не сломаться.

***
Жизнь Саске всегда была мучительным перепутьем: «Что выбрать?» Он метался от решения к решению, от истины к истине, объединяя в себе противоположности.
А Итачи просто всегда любил Саске. И, хотя Саске никогда над этим не задумывался, он тоже был для Итачи всем. И любовью, обхватывавшей тонкими детскими ручками шею, и ненавистью, плескавшейся в ярко-алом Шарингане. Воздухом, которым он дышал, мечтой, ради которой жил. Целым миром.